Золотой крейсер, или Как куклы стали птицами. Часть 1. Максим Кавешников

Чтение книги онлайн.

      – Стой, паскуда! Стой! – на карачках, похожая на нездоровую псину, ведьма вложила в сиплый бессильный крик всю ненависть.

      – Как неожиданно! Или, все-таки, ожидаемо? – голос стал плавно перемещаться то вправо, то влево. И – все ближе. Существо явно издевалось. Издевалось здоровьем, силой, знанием произнесенного имени, – А и ладно! Не станем придавать значения некоторым оценочным суждениям. Слова – всего лишь налет, отображающий степень болезни.

      – Климент! – проскрипела старуха, с иссушающей воздух злобой, зайдясь таки в кашле, почувствовав, как все плывет перед глазами.

      – Климент! – последовала пауза, старухе показалось, что обладатель голоса что-то достает, что-то изучает, сверяется.

      – Все верно, Климент! Климентушка, малыш, как когда-то звала его полоумная мамаша! – это были последние слова неведомой твари, произнесенный с издевкой.

      Не взирая на страх, на дикий, животный, страх, старуха истово слушала черного змея, и слова щедро вливались в уши, заставляя расширяться зрачки, дрожать пальцы.

      Кто-то расщедрился, следуя неясным резонам, выложил старухе страшную тайну. Ту самую, за которую ведьма и готова была грызть глотки, рвать кишки. Гробить здоровье, терять крупицы рассудка, продавать по частям душу, и гнить, гнить, гнить. И кем бы ни был этот некто – ей было плевать.

      Голос обрисовал многое, голос поведал о нескончаемо важном, разверз под ногами ведьмы адовы бездны, и две мрачные звезды, мелькающие между разорванных облаков уходящего мира, отражались в проступившей влаге глаз беспощадной и больной женщины.

      Глава 3

      В городе мертвых

      Угли под недобрыми кучевыми облаками алели не понапрасну, дожидаясь, чтоб их раздули. Уже вскоре после заката ветер заставил изгибаться кроны старых тополей – в наползающей темноте их танец напоминал маету водорослей под тяжёлой штормовой водой.

      Но куклы этого не видели. Пластик без пульса и кровотока не знал толком, что такое холод и тревога. Куклы помнили и знали лишь то, что видели дома. И только то, что понимали. Как зеркало в прихожей, что видит много, но только то, чему случится предстать пред ним.

      При свете угасающего дня старый человек, исполняя желание супруги, оставил их на свежей земляной горке среди смеси пластиковых и настоящих цветов. Оттянул, как мог, до вечера, но – принес и оставил.

      – Вот и все! – старик не вытирал слезы, не замечая даже каплю на кончике обвисшего старческого носа.

      Впервые за эти бесконечные часы они остались наедине, и теперь он бормотал ей несложные слова, то теряя, то восстанавливая их ход:

      – Вот и все… Так, наверное, оно и должно было быть… Вот так… Вот, значит, так… Вот так…

      Он всунул сухие пальцы в сырую землю, положил лицо на букет астр, и говорил, говорил, говорил. Никак не мог сказать самое нужное, то, что нужно сказать, если надо прощаться на целую вечность, иногда слыша ответы СКАЧАТЬ