100 знаменитых судебных процессов. Валентина Скляренко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ от преследования удалось ускользнуть многим из бывших петрашевцев – Энгельсону, впоследствии деятельному участнику герценовской «Полярной Звезды», М. Е. Салтыкову-Щедрину и долгое время усердно посещавшему пятницы Петрашевского Аполлону Майкову.

      Еще два писателя, которых смело можно причислить к петрашевцам, лишь потому не попали в число подсудимых, что умерли раньше начала следствия: это Валериан Майков и Виссарион Белинский. Майков был очень дружен с Петрашевским и принимал активное участие в составлении «Карманного словаря иностранных слов». Белинский за свое письмо к Гоголю, вероятно, был бы причислен к «преступнейшей категории сообщества», так как многие из петрашевцев были повинны только в распространении этого письма.

      «Дело Петрашевского» долго было государственной тайной. Само имя Белинского было изъято из обращения и даже в первые годы царствования Александра II не произносилось в печати прямо, а заменялось выражением «критик гоголевского периода». Эта таинственность, в связи с суровым наказанием, понесенным участниками «общества пропаганды», создала представление о «деле Петрашевского» как о серьезном политическом заговоре, который часто ставился в один ряд с заговором декабристов. «Члены общества, – говорил в своем докладе Липранди, – предполагали идти путем пропаганды, действующей на массы. С этой целью в собраниях происходили рассуждения о том, как возбуждать во всех классах народа негодование против правительства, как вооружать крестьян против помещиков, чиновников против начальников, как пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях подрывать и разрушать всякие религиозные чувства… Из всего этого я извлек убеждение, что тут был не столько мелкий и отдельный заговор, сколько всеобъемлющий план общего движения, переворота и разрушения».

      Приговор, вынесенный петрашевцам, был действительно жесток и, по-видимому, служил профилактическим целям. Его карающая мощь была направлена не столько против поступков отдельных людей, сколько против идей, которые казались тем подозрительнее, что прямо не подпадали под статьи Уложения о наказаниях. Правительство пыталось разрушить не тайное общество, а тайную общность людей, думающих не так, как положено. Конечно, Николай прекрасно понимал разницу между повстанцами 1825 года и «клубистами» года 1849-го. Но вторые в известном смысле были даже опаснее первых. Ибо само их существование доказывало, что посеянные декабристами зерна дали «ядовитые» всходы. И если повстанцы 1825 года действовали «почти на голом месте», то за петрашевцами уже просматривалась традиция. Их движение было разрозненно, не оформлено и потому практически неуловимо, что делало его еще опаснее. Оппозиция власти из явления временного и случайного становилась постоянной чертой русской общественной жизни.

      Декабрьского погрома хватило почти на четверть века. Второй политический процесс должен был дать острастку на неменьший исторический срок. При всем при том государю СКАЧАТЬ