Боярыня Морозова. Владислав Бахревский

Чтение книги онлайн.

      В церкви, в трапезной, были поставлены лавки и знакомый сестрицам есаул Федор – седая голова – читал по написанному:

      – «Атаманы многие ж видели от образа Иоанна Предтечи течаху от очей ево слезы многия по вся приступы. А первый день, приступное во время, видех лампаду, полну слез от ево образа. А на выласках от нас из города все видеша басурманы – турки, крымцы и нагаи – мужа храбра и млада в одеже ратной, с одним мечем голым на боло ходящее, множество басурман побиваше. А наши не видели. Лито мы противу убитому знаем, што дело Божие, а не рук наших: пластаны люди турецкие, а сечены надвое!»

      Затаив дыхание, слушали московские люди есаула. А он, изнемогши, читал про то, как бежали из-под Азова турецкие паши и крымский хан.

      – «А нам, казакам, в ту же нощь, с вечера в виде се всем виделось: по валу басурманскому, где их наряд стоял, ходили тут два мужа леты древны. На одном – одежда иерейская, а на другом – власяница мохнатая. А указывают нам на полки басурманские, а говорят нам: «Побежали, казаки, паши турецкие и крымский царь ис табор. И пришла на них победа Христа, Сына Божия, с небес от силы Божия».

      Люди плакали потихоньку. И Дуня плакала, а Федосья ее за плечи держала, чтоб сердечко было в сестриной груди крепкое.

      У есаула тоже голос взрыдывал, но глядел казак сурово, слез не ронял.

      – «…Побито у них мурз и татар, янычар их, девяносто шесть тысящ, окроме мужика черного и охочих янычар. А нас всех казаков в осаде село в Азове только 7367 человек. А которые осталися мы, холопи государевы, и от осады тои, то все переранены, нет у нас человека целова ни единого, кой бы не пролил крови своея, в Азове сидячи, за имя Божие и за веру христианскую…»

      Тут двери в церковь вдруг распахнулись и вошли царские приставы. Велели есаулу идти с ними.

      Люди московские однако ж все встали и загородили есаула. Священник сказал:

      – Не трогайте казака. В его писаниях правда об Азове. Сами послушайте, а есаул пусть повесть дочитает.

      И приставы смирились, сели на лавки.

      Дочитал-таки свою книгу есаул Федор.

      – «А буде государь нас, холопай своих дальних, не пожалует, не велит у нас принять с рук наших Азова-города, заплакав, нам ево покинути! Поднимем мы, грешные, икону Предтечеву да и пойдем с ним, святом, где нам он велит. Атиамана своего пострижем у ево образа, тот у нас над нами будет игуменом. А есаула пострижем, тот у нас над нами будет строителем. А мы, бедные, хотя дряхлые все, а не отступим от ево Предтечева образа, помрем все тут до единова. Будет во веки славна лавра Предтечева».

      Закончилась повесть. Замолчал есаул, московские люди тоже молчали. Спросил кто-то:

      – Какая же тебе награда за повесть твою, Федор-есаул?

      – Есть награда, – ответил казак. – С 21 февраля по указу велено поденного корма мне, есаулу, не давать.

      Помолились все и пошли из церкви. Есаул с приставами. Больше казак повести своей не читал ни в церквях московских, ни на площади у храма Василия Блаженного. Потом слух был: великий государь СКАЧАТЬ