сына ждала. Не по нраву я ей была. Кроме того, что чужачка, так еще и в церкву не ходила. А у них с этим всегда строго было. Народ все равно оставался верующий, хоть и власть другая была. Хто прятался, а, хто и открыто верил, но иконы в кажном доме в красном углу всегда, помню, были. В рушниках вышитых и цветами украшеные. Как празник какой, или просто воскресенье, всем селом с утра в церкву нарядные идут. А мамка моя в огороде – радуется, шо выходной день выпал. Грех это был, ой, грех большой – на святой праздник, – она снова покачала головой. – Не верила она в Бога и меня так воспитывала. Говорила, шо работать никогда не грех. Это уже потом, после ее смерти я в церкву ходить стала и Богу молиться. Все якось само собой пришло, – задумалась она и, словно очнувшись, продолжила рассказ: – А Митрий мой, – мечтательная улыбка коснулась губ, и лицо посветлело, помолодело прямо на глазах, – все равно никого не послушал. Пошел против воли родителей, на мне женился. Расписались в сельсовете и пришли к нему домой. Правда, сильно я боялась первый раз через порог шагнуть. А шо им после этого оставалось? Хоть и не ко двору и не по нраву невестка, но сына все одно жалко. Так и жили все вместе, мирились, да друг к дружке привыкали. Это потом уже свекровь стала «дочкой» меня называть. А я ей ни в чем не перечила, старалась угодить, шоб не обижать Митрия. Все ж мать родная. Все постепенно наладилось. А муж никогда меня не обижал, всегда рядом был. Грех жаловаться, счастливая я была в замужестве. Ты не смотри, шо он сейчас такой, як жердь – худой да безмолвный. Глаза у него, васильки полевые, от слез выцвели да вылиняли. Молчит, все время курить и по ночам плачет, як дитя малое, да так, шоб я не слышала. Жалеет меня, – тетя Катя тяжело вздохнула и сама незаметно всхлипнула. – Это он от горя согнулся. С сыном у нас беда. Дал Бог одного сыночка, вырастили его и не уберегли. Да ты его помнишь, наверное? Он помладче был, кажись, годика на два, но с вами всегда на улице бегал. Эх… – вздохнула она снова. – Это когда же было? Я тогда и подумать не могла, шо такая беда на нас свалится. За шо мы так Бога прогневали?
Варвара не стала ни о чем расспрашивать. Она и так знала, что соседка сама расскажет о сыне и обо всем остальном, что так угнетает. Однако тетя Катя, вдруг махнула рукой и, промокнув слезинку краем платка, резво поднялась из-за стола.
– А ну, идем наверх. Ты там устроилась? На масандре?
Они поднялись по лестнице. Соседка остановилась у двери, переведя дух, потом взяла ее за руку и, как маленькую, подвела к окну.
– Вон там, вишь, большой дом с крышей из черепицы? Смотри, там и вечером столько света, шо все, як днем видать. Смотри-смотри, на том месте раньше стояла ваша хата, – она вздохнула. – Неужели не помнишь? А теперь там живет какой-то важный пан, здоровый такой, молодой еще, только не наш он – приезжий откуда-то издалека. И такие же к нему приезжают, важные да гордые. Все на красивых машинах. Говорять военные, но пагоны я на них не видела. Раньше, если хто чужой в деревне появился, все тут же об этом узнавали, потому шо люди на виду друг у друга были и жили открыто. А теперь понаехало…
СКАЧАТЬ
