За задним столом сидит наша биологичка, проверяет какую-то писанину. Ее просят выйти. Она глядит недоуменно поверх очков. Типа, вы кто такие и какого ляма тут командуете? Потом смекает: лучше делать, как говорят вот эти грозные дяденьки в штатском. Начинает рассеянно шарить костлявыми руками по столу. И одновременно на меня поглядывает, опять поверх очков. И взглядом как будто спрашивает: ты чего такого натворил-то, Шапарев?
Она такая, вся на нерве, пытается разобраться, что взять с собой, а что нет. Закидывает какие-то вещички в сумку. А я смотрю на нее, на чем-то ж надо задержать взгляд. И физручка тоже на нее смотрит. И полицаи, все трое. Неподвижно. Картина маслом.
И так с минуту. А кажется, будто лет сто.
Наконец, биологичка выходит из учительской.
– Инна Валерьевна… – начинает было опер (или кто он там по званию, я не разбираюсь). Но физручка его прерывает:
– Викторовна.
– Пардон. Инна Викторовна…
– Ирина.
Упс.
Лицо у опера такое, как словно какашку скушал. Наверное, думает: вот же наглая физручка.
– Ирина Викторовна, стойте снаружи и никого сюда не впускайте, – приказным тоном.
Эта стоит с разинутым ртом, всем своим видом как бы говоря: я тебе что, подчиненная?
Я кошусь на настенные часы. У них целых сорок минут до конца урока, чтобы меня пытать, загонять иголки под ногти, заливать в горло горячий свинец. Да и просто избивать, как боксерскую грушу.
– Ну, чего стоим?
– Ничего, – буркнула она и скользнула за дверь.
Эти трое на меня глядят как на дурака.
– А ты чего встал? – говорит один. – Садись давай. В ногах правды нет. Хе-хе!
– Сесть всегда успеет, – мрачноватенько хохмит другой.
Рюкзак соскальзывает с моего плеча. Я отодвигаю стул за первым столом ряда. Собираюсь сесть.
– Не сюда. Вон туда садись.
Прохожу, куда сказали, – за второй стол. Они около меня обсаживаются полукругом, три мордоворота. До каждого расстояние вытянутой руки. Один сидит, как в фильмах, – спинка стула спереди, а он на нее локти пристроил. Паяльника дымящегося рядом не хватает. Глядят пристально, прямо в глаза заглядывают. Как будто признания ждут. Знал бы, в чем надо признаваться, – глядишь и признался бы – до того страшные дядьки с виду. Особенно когда никого вокруг нету больше.
– Ну, и что ты нам скажешь? – спрашивает ихний типа главный. Короткие волосы ходят ходуном на здоровенной голове.
– Смотря что спросите, – говорю. Дельного из себя строю, а голосочек-то дрожит.
– Как докатился до жизни такой? – бросает другой, с бычьей шеей.
– До какой? – переспрашиваю.
– Где твоя подружка?
– Какая подружка? – И тут же понимаю: глупость сморозил. Лишние подозрения только вызвал.
СКАЧАТЬ