Собрание сочинений. Том 1. Евгений Евтушенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ вдруг – вот он и расплачется от отчаянья за людей, что они такие нелюдские люди, что ли.

      – Да это не я его ненавидел, товарищ писатель, а себя самого, за то что его убить должон был. Но только сначала себя, то исть жалость свою к нему, а потом и к нему, и к детишкам, и к жинке евоной – это же не подсчиташь, сколько подсобных жалостев придется убить, чтобы на самом деле только одного человека порешить. Так что все убийства по замыслу-то человечьему одиночные, а по исполнению уже дьявольскому, как говорится, массовые, и чтобы растоптать одного – только одного человека – ты одним ни в какую не обойдешьси. Да разве это не то само, что в себя самого стрелять – ишо хуже. Да и до жалости ли мне было, когда меня самого он мог шлепнуть. А у меня жена тогда была ишо молодая, и хотя на лицо не загляденная, а вот на глаза и душу не наглядишься. Вдовой ее оставить я, по-твоему, был должен с тремя детишками мал мала меньше? Вот во что бы моя жалость к тому, который в меня тоже целился, обошлась бы, а?

      – А на чьей же стороне правда была на той гражданской, по-вашему? – явно волнуясь, спросил Миша Рощин, по лицу которого так и прыгали – прямо как в разговоре нашем, то красные, то белые пятна. Он еле удерживал карандаш в прыгающих пальцах.

      – Ты мне сначала скажи, чо тако правда, товарищ писатель, – только словами всем понятными, – лихорадочно схватили руки не слишком удачного для интервью «красного партизана» за Мишины лацканы. – Неужли понять нельзя, чо так быват – когда рад бы ее найти, а она закатилась в таку щель, что отуль ее и не выскребешь… и куда ты сам закатился, тож не разберешь.

      Первый раз на станцию Зима я вернулся сразу после смерти Сталина, когда под ногами у всех, как при начале землетрясения, Россия начала неуверенно покачиваться, колыхаться, как будто огромное, простирающееся от Балтики до Тихого океана исконно русское: «Что делать?» Станция Зима во время войны совершила, как и многие крошечные городки нашей родины, неимоверный подвиг гостеприимства, приняв, как родных, огромное количество оголодавших эвакуированных из Ленинграда и других городов, превосходящее раза в два собственное население. Почти все они после войны уехали обратно. После их отъезда сразу трагически обнаружилось, сколькие зиминцы не вернулись. Были убиты почти все новобранцы, на чьих свадьбах плясал герой моего стихотворения, поняв раз навсегда, что если искусство не всегда может полностью изменить мир, то оно по крайней мере может облегчить страдания людей пляской ли, песней ли, или стихами. Искусство не имеет только одного права – отвернуться от страданий других людей.

      Смерть Сталина развязала людям языки, хотя мысли по инерции еще долгое время оставались связанными. Моя поэма «Станция Зима» была пересыпана попытками подслушанных мыслей, которые тогда медленно высвобождали себя из пут и все-таки учились себя выражать – коряво, сучковато, но искренне, подкупая явным юношеским простодушием автора, и несмотря на редко тогда выражаемое неприятие многого в действительности, никогда не впадающим ни в мелкую озлобленность, СКАЧАТЬ