Название: Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг.
Автор: Сергей Яров
Жанр: Документальная литература
isbn: 978-5-227-03767-1
isbn:
И жестокость должна проявляться во всем – ив дележе хлеба, и в распределении мест в стационаре для «дистрофиков». Она неизбежна, когда делят хлеб на равные доли, невзирая на возраст и здоровье членов семьи[620].
И жестокость должна проявляться всегда, поскольку нельзя обманываться слухами о возможном улучшении питания и считать, что все худшее позади. Какое ликование вызвало повышение норм выдачи хлебного пайка 25 декабря 1941 г. – а в январе умирало несколько тысяч человек в день.
4
Жестокость становилась одним из главных условий соблюдения моральных заповедей. И она же являлась лабораторией воспитания черствости – того, что размывало эти заповеди. О.Н. Мельниковская была свидетелем того, как начальник госпиталя распорядился перед похоронами обряжать мертвых в то, «что порванее» – делалось это в зале, где лежало грязное обмундирование, по которому ползали вши[621]. Спорить трудно – чистая одежда нужна живым.
В школе ФЗО воспитатели прятали письма учащимся, в которых родители звали их домой, где светло, тепло, сытно[622]. Может быть, педагоги переживали за судьбу школьников, которые могли погибнуть в дороге. Может быть, опасались наказаний за то, что не предотвратили «дезертирство», – но не боялись поступать жестоко, понимая, что значит письмо для ребенка.
Секретарь партбюро 14-го хлебозавода М.П. Федорова каждый день встречала на лестнице голодных женщин и детей, «вымаливавших» подаяние: «Невозможно проходить мимо, когда я видела, что ко мне протягиваются детские ручонки, прося хлеба»[623]. Помочь? А за чей счет, ведь каждый кусок хлеба «на учете», все ленинградцы получают минимальный паек, да и, говоря откровенно, «всех накормить невозможно»[624]. Знавшие о нравах на хлебозаводах могли бы с этим и поспорить – но доводы выстроены логично. Через эту школу жестокости прошли тысячи блокадников. Знакомясь с их различными свидетельствами, воочию видишь, как изменялись отношения даже самых близких людей.
«Передо мной на столе лежит хлеб, и я не могу смотреть, но мама сказала, что она и Маня сыты и что будем кушать в половине восьмого. Я жду», – записывает 7 ноября 1941 г. Б. Злотникова[625]. Хлеб выдается родителями обычно только два-три раза в день. Такой порядок поддерживался и в других семьях[626]. Родители сами решают – делить ли им хлеб поровну или поддерживать слабых за счет более крепких. С последним обычно мирились[627], но не всегда могли скрывать своего раздражения. «Ворчат… Они морщились, потому что они были голодные» – так восприняли в одной из семей требование матери отдать «лучший кусок» самой маленькой дочери[628].
История другой блокадницы – десятилетней девочки – намного трагичнее. Умер отец, его не хоронили, не желая лишиться «карточек». Но и они не спасали. Особенно голодала мать, отдававшая дочери свой паек. Дочь это СКАЧАТЬ
620
См.:
621
1941 г.).
622
Стенограмма сообщения Былинского В.П.: НИА СПбИИ РАН. Ф. 332. On. 1. Д. 22. Л. 5–5 об.
623
Из стенограммы сообщения секретаря парторганизации 14-го хлебозавода Дзержинского района 27 декабря 1941 г. Марии Павловны Федоровой // Женщины и война. О роли женщины в обороне Ленинграда. 1941–1944. Сборник статей. СПб., 2006. С. 288.
624
Там же.
625
626
627
См. воспоминания Е. П. Ленцман (Ивановой): «…Мама вместо хлеба принесла несколько штук пряников с фруктовой начинкой, их выдавали только на детские карточки… Я это очень хорошо помню потому, что мама сказала, чтобы мы свою долю отдали малышам. Так нас приучили» (
628
Интервью с М.А. Ткачевой. С. 233.