– Освободи проезд, сынок!
И юноша накинулся на ближайших к нему всадников, не жалея ни их, ни себя. Всего лишь на одно мгновение ему удалось образовать брешь. И старый чопендоз великолепным прыжком соскочил с крыши, и конь его ветром помчался по степи.
В конце концов он без помех доскакал до цели и победил.
Кандагарский купец откинулся на подушки, сложил на животе руки, покрывая их медно-рыжей бородой и поглядывая на слушающих, покашливал от удовольствия. По их лицам он видел, что рассказ произвел впечатление.
Наступила пауза, после которой они наперебой закричали:
– Да продлит Аллах твои дни за то, что ты рассказал нам все это.
Мокки посмотрел на Уроза и испугался. Тот прикрывал себе глаза правой рукой, словно от лучей солнца. Но солнце уже успело опуститься за гору. Наступили сумерки.
– Тебе плохо? – шепотом спросил саис.
И тут тоненьким от любопытства голосом хозяин чайханы спросил:
– А как звали того старого чопендоза, ты помнишь, о достойнейший?
– Пока я буду жив, я сохраню в памяти его имя, – ответил кандагарец.
Уроз опустил руку.
– Его звали Великий Турсун, – сообщил купец.
– Великий Турсун, – воскликнул с почтением чайханщик.
– Великий Турсун, – повторили купцы.
– Великий Турсун, – откликнулись слуги. Самый младший из них скромно спросил:
– А ты помнишь имя сына, который так хорошо помог отцу?
Купец посмотрел на мальчика, помотал своей огненной бородой и сказал:
– Знай, о бача, что память, чтобы оставаться хорошей, не должна засоряться второстепенными именами.
Путники направились к автомобилю. Их провожал хозяин чайханы. Слуги убрали посуду и остатки еды. Странная тишина воцарилась в начавшем погружаться в ночь саду. Мокки изнемогал от усталости. Он мельком взглянул на Уроза. У того лицо было напряжено до предела. Глаза его блестели, как у помешанного.
– Я лягу спать рядом с тобой, чтобы тебе было теплее, – предложил Мокки.
– Сейчас ты оседлаешь Джехола, – ответил Уроз.
– Но ты… ты же сказал… – забормотал саис.
– Я сказал: иди седлать Джехола.
Голос Уроза оставался тих и спокоен. Но интонация была повелительной. Мокки поплелся к лужайке возле ручья, где стоял конь. Он шел медленно, ноги его были, как ватные.
– Быстрее! – крикнул Уроз.
Никогда, никогда не думал он, что бывают такие страдания, какие он пережил в этой чайхане. Теперь и садик, и ручей, и деревья, и гомон певчих птиц – все превратилось для него в муку. Все отравляло кровь, плавило мозг. Даже та ива, к которой СКАЧАТЬ