Русский культурный архетип. Страноведение России: учебное пособие. Ю. А. Вьюнов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Не случайно одной из новых «загадок» российской истории стало отсутствие активного и широкого социального протеста народа в 90-е гг. ушедшего XX в. Ни уничтожение сбережений людей в 1992 г. в результате введения свободных цен, ни разграбление национального достояния подвидом «приватизации» (разграбления, какого не видела мировая история), ни расстрел избранного народом парламента в октябре 1993 г., ни война в Чечне в 1994–1996 и 1999–2000 гг., которая унесла десятки тысяч жизней и привела к появлению сотен тысяч беженцев, ни многомесячные невыплаты заработных плат и пенсий не породили в это время сколько-нибудь широкого и мощного сопротивления такой политике.

      И всё это (т. е, социальная пассивность, фатализм и покорность судьбе), как ни кажется парадоксальным, уживается в русском человеке с совершенно противоположным чувством – могучим и неугасимым стремлением к свободе и независимости. Подробнее мы остановимся на этом ниже. Здесь же отметим, что свободолюбие русского человека в общественно-политической жизни своё наглядное, порой гипертрофированное выражение получило в противостоянии государственной власти как инструменту принуждения, в склонности к анархии. Ещё славянофилы не без основания утверждали, что русский народ проводит резкую грань между «землёй» и государством (властью). «Земля» – это община, которая живёт согласно своей внутренней нравственной правде, основанной на учении Христа, между тем как государство живёт некоей «внешней правдой»: оно создаёт внешние правила и нормы жизни и в целях их осуществления прибегает к силе, принуждению. Действительно, в России право всегда было инструментом для власть предержащих эту власть сохранять и укреплять, оно никогда не служило защите индивидуума, личности перед лицом государства.

      Отсюда у русского человека – или смелая критика официальных правил, норм и установлений власти, или, что более характерно для большинства людей, неявное, скрытое, но последовательное их неприятие, отношение как к Божьему наказанию. Последнее тонко подметил ещё писатель-сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин: «Скажу тебе по секрету, что наш мужик не боится внутренней политики просто потому, что не понимает её. Как ты его не донимай, он всё-таки будет думать, что это не внутренняя политика, а просто божеское попущение вроде мора, голода, наводнения…»

      О своеобразном отношении русского человека к официальным установлениям и законам убедительно говорят и народные поговорки, пословицы: «Не будь закона, не стало в и греха», «Кто законы пишет, тот их и ломает», «Строгий закон виноватых творит». Откровенно и резко об отношении к законам в царской России высказался в начале XIX в. поэт Г.Р. Державин: «В России законы читают лишь законодатели, а исполняют лишь умалишённые».

      С тех пор прошло два столетия, но в этом смысле практически мало что изменилось, и выполнение законов, принятых правил и установлений остаётся поныне актуальнейшей проблемой российского общества. Ф,М. Достоевский, объясняя эту ситуацию, отмечал, что в Западной Европе есть прочно установившиеся правила СКАЧАТЬ