Одесская сага. Понаехали. Юлия Артюхович (Верба)

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ была самой умной в семье, по крайней мере, она так думала, тем более, что у сердца под сорочкой ворочалась и кололась клювом ласточка.

      Бумажная ласточка прилетела через забор неделю назад и поселилась прямо на ее крошечной груди. На ласточке рубленым, как засечки топором, почерком было всего пять слов вместе с подписью: «Пойдешь за меня? Иван Беззуб».

      Дедушка был прав – изящные манеры и секреты обольщения его внуку были не знакомы. Но своей инженерной прямолинейностью и хтонической дремучей страстью Ванечке внезапно удалось прожечь алмазное сердце Фиры.

      – Зачем ты ее выучил грамоте? Она все время что-то пишет и рвет, пишет и рвет, как будто она дочь хозяина писчебумажной фабрики, а не казенного раввина. Зачем я вышла за тебя? Это твоя гадкая черная порода!

      Мойше Беркович и сам был не рад своей принудительной должности. Второй и далеко не последний большой позор его жизни… Когда-то давно и далеко он был уважаемым человеком, помогал отцу управлять одним из бескрайних поместий князя Мусиелова. А потом случился закон о черте оседлости. Божий помазанник решил, что все зло от Берковича. И что больше евреям нельзя жить в деревнях и мучить крестьян. То-то было радости у угнетенных из слободы! А вместе с законом пришел погром с поджогом. Он, со сломанными ребрами и развороченным лицом, смотрел, как стремительно обугливается его прошлая жизнь вместе с телом отца. Мойше с Ханной и ее матерью бежали, точнее уползли ближе к ночи. Тыкались несколько месяцев по местечкам, прятались от полиции, пока не зашли в ту самую городскую черту оседлости в Никополе. И бесконечные поиски работы, но кому он, чахлый еврей, нужен? И беременная жена с тещей. Жили за пару проданных золотых безделушек, которые чудом в чулке сохранила Броня, его теща, и выдала, только когда они прибились к городу. Беркович хватался за все, просил службы, с его образованием он мог быть писарем в любой конторе, заниматься бухгалтерией, но он, пропахший потом, гарью, нищетой и отчаянием, как лишайный кот, вместо сочувствия вызывал только брезгливость. А потом новый указ о необходимости специального или хотя бы среднего образования у раввинов и издевка местной власти – его принудительное назначение. И та же брезгливая настороженность соплеменников да нищенское жалованье, назначенное общиной. Он старался как мог – достучаться до предшественника, до «первой лавочки» в синагоге, которая негласно решала все большие дела в городе, и до своей жены тоже пытался… Но безуспешно. Почти всегда безуспешно. Он настолько пропитался безнадежностью пепелища, что и через шестнадцать лет вызывал отторжение даже у супруги. Но он опять попытается:

      – Ханна, может, она стихи пишет, она барышня уже…

      – Какие стихи? Откуда? Для стихов надо любить, а она как ты – любит только себя!

      – Ну что ты говоришь! Я разве не доказал минимум шесть раз, что люблю?

      – Это я доказала, когда родила их тебе!

      Ханна с тоской и раздражением посмотрела на мужа. Она была измотанной, выработанной, истерзанной нищетой и бесконечной домашней СКАЧАТЬ