Практика речи. Жизнь и творчество русских композиторов: учебное пособие. Н. Н. Левшина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с лицом почти оливкового цвета и зелёной своей сединой, сверкая чудной глубины глазами, огромными, как поверхность полного стакана. Таким же он был изображён на висевшем прямо против него портрете, только там он держал в руках Евангелие и не смеялся. Луке Семёновичу было под семьдесят и был он членом Библейского общества.

      Он ездил сюда каждый день. Лошади его полдня и полночи простаивали у подъезда этого дома. А «тётушку» из уважения к её 25 годам и трём сыновьям (приписанным к различным крепостным Луки Семёновича) никто из слуг давно не называл «барышней». На самом же деле она именно была «барышней», Дуней Антоновой, из Нарвы, красотой, умом, прелестью покорившей князя из рода Имеретинских.

      Кто были эти крепостные люди, к которым приписывал Лука Семёнович своих сыновей, рождённых девицей Антоновой?

      Бородин, Александров, Фёдоров – о них никто не помнил в доме. Сашу по отчеству звали Порфирьевич, Митю – Сергеевич, Еню – Фёдорович, и всё это было так просто и естественно, как и то, что старший сын, которому шёл 20-й год, был смугл лицом, длинными глазами и ленивой походкой схож с Лукой Семёновичем и с его таинственным синим портретом, висящим в спальне «тётушки».

      Медлительный, безразличный к жизни, играющий в девочку, сонный над книгами, он рос в своём крепком детском раю…

      Он хочет учиться играть на барабане. Но в дне, занятом уроками математики, латынью, физикой, немецким, философией, мать выкраивает всего полчаса – не для барабана, а – так и быть – для флейты. И с того самого двора, засыпанного снегом, где учится полк, является в дом пахнущий морозом и деревней флейтист военного оркестра. Саша неистовствует от радости, а Лука Семёнович, сидя в своём узком кресле, зажимает уши, отложив Евангелие.

      Но вот однажды весь дом наполняется внезапно ужасными запахами, клубами зловонного дыма и пара: на лестнице, на подоконнике, на фортепьяно, на буфетах, на умывальниках стоят Сашины посудины – это первенец «тётушки» занялся химией. Что-то вчера взорвалось, что-то загорелось, вызвали пожарных.

      – Мой сторублёвый котик, – говорит мать, зажимая нос платком, – старайся! Ничего понимать не понимаю в твоей ботанике, но позову лучшего профессора тебя учить. Сама ничему не обучена, но ты у меня непременно учёным будешь.

      Так он ни в чём не знает отказа, но ещё не чувствует себя ни мужчиной, ни взрослым: до сих пор его переводят через улицу. Ростом он с дверь, темнеет под носом губа, срывается голос. «Тётушка» – звучит теперь нарочито, чтобы молодить красавицу-мать.

      И вот у него появляется товарищ. Его звали Миша Щиглев, он жил в Царском селе, а учился в Петербурге, и не стоило почти никакого труда уговорить «тётушку» взять к ним в дом Мишу.

      Оба стали учиться игре на фортепьяно, оба, обгоняя друг друга, завязли в науках. Но Миша больше склонялся к музыке, а Саша к химии, и иногда вечером, когда оставался час до сна, надо было выбирать: играть ли в четыре руки Бетховена или сесть за пробирки? Надо было выбирать, а он никак не мог это сделать.

      На фортепьяно он играл с Щиглевым; самоучкой научился играть СКАЧАТЬ