Бабаза ру. Татьяна Москвина

Чтение книги онлайн.

      17:30

      Я пыталась получить высшее – два года на философском, год в культуре на режиссуре. Екатерина Хромушкина, в девичестве Горяева. Просто девчонка. Рядовая девчонка, таких на групповых фотографиях тусовки восьмидесятых потом, в публикациях, подписывали: «неизвестная девушка». Я себя однажды обнаружила за такой подписью в книге о «Сайгоне». Ничего, смешно. «Неизвестная девушка». Без трёх минут бал восковых фигур, без четверти смерть, с семи драных шкур да хоть шерсти клок. Как хочется жить, не меньше, чем петь, свяжи мою нить в узелок. Башлачёв сегодня привязался, будет крутиться в голове, пока не отрублюсь…

      Модных девчонок – они ходили по рукам, которые потом оказались знаменитыми, – было немного, и они сейчас почти все вчистую спились, а я держусь, рядовая неизвестная девушка. Как всякая война, красная волна рока была делом мужским, а мы что, мы санитарки, маркитантки, так, за обозом. Ну, и орать на концертах. После совместного распития спиртосодержащих смесей нас охотно употребляли, и мы верили, что это и есть та самая Love. Не надо, не плачь, лежи и смотри, как горлом идёт любовь. Лови её ртом, стаканы тесны, торпедный аккорд до дна! Рекламный плакат последней весны качает квадрат окна. Кому я теперь могу объяснить, что за окном восьмидесятых кипел другой воздух? Таким же, как я? Они знают. Пропорция любви и смерти в этом воздухе менялась в течение дня: с утра могло быть – одна четверть смерти на три четверти любви, а к вечеру – наоборот, но кому-то внезапно выпадала одна только любовь, и понятное дело, находились те, к кому в распахнутое окно шла одна смерть. Юрка не хочет слушать Башлачёва, морщится: не моё.

      Они не будут слушать твоих песен…

      Тут у нас связь времён прервалась, а у меня с родителями обрыва связи не было. Я, скажем, охотно слушала папиного Галича, меня завораживал его гулкий басовитый голос, будто он пел в пустом доме или в пещере, упругие интонации, налитые неподдельным пафосом. Он был дьявольски остроумен к тому же. Но я недавно стала его переслушивать – и что-то стало опадать, как осенние листья. Когда он поёт: «Подвези меня, шеф, в Останкино, в Останкино, где Титанкино, там работает она билетёршею, на ветру стоит, вся замёрзшая…», я ему доверяю безусловно, хотя сама коллизия песни чисто московская, ленинградцу не близкая. Мужчина променял любовь на деньги, женившись на дочке высокопоставленного отца, «у папаши у её дача в Павшине, у папаши топтуны с секретаршею, у папаши у её пайки цековские и по праздникам кино с Целиковскою». Какое ещё там кино с Целиковскою, это для рифмы, само собой, но главное, что криптобуржуазная кодла, сдавшая социализм империализму, плотно кучковалась в Москве. Да не в том суть. Там классный образ, в песне, этой билетёрши, которая «вся замёрзшая, вся продрогшая, СКАЧАТЬ