Вербалайзер (сборник). Андрей Коржевский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ после разговора с Эренбургом Маленков набрал вертушечный номер Берии. Еще через тридцать минут министру госбезопасности Игнатьеву принесли распечатку их разговора.

      Маленков: Лаврентий Павлович?

      Берия: Да, слушаю.

      Маленков: Был.

      Берия: И что?

      Маленков: Будет.

      Берия: Ладно, все.

      Игнатьев читал первую и единственную копию таких распечаток, – оригиналы шли самому Сталину, поэтому министр, не получивший пока ежедневной сводки о встречах и беседах высшего руководства, гадать о смысле разговора и готовить бумагу для доклада вождю не стал, – о чем докладывать-то? Кто был, что будет – потом разберемся, со всеми разберемся, надо полагать.

      Лаврентий Павлович Берия в тот самый день февраля, когда Эренбург боялся у окошка, своими ощущениями поделиться с Ильей Григорьевичем не смог бы, – уж больно они, ощущения, были схожими. Берия боялся – точно так же. Уж кто-кто, а он твердо знал, что пришел и его черед, – так бычок или хрячок, который водит собратьев и сосестер по территории бойни к месту, где их – того-с, однажды ощущает, что сегодня и его – чик-так-сказать-чирик по причинам, от него не зависящим, теряет бодрость, выглядит квелым, а те-кто-решает и впрямь осознают – пора и старому приятелю копыта отбросить, загулялся, – «пора, мой друг, пора». Et cetera. Кроме общего для всех людей его уровня «пора», «пора» как «видному деятелю Коммунистической партии и Советского государства», Берии было пора именно в этот заход и потому, что его мать была еврейкой, так что совокупное восприятие его фигуры вождем народов назвать радужным или хотя бы радушным никак не выходило (Сталин так произносил – «радушжная встрэча»), – Лаврентий Павлович представлял себе свое положение в виде блекнущего негатива на кинопленке, которую вот-вот смоют для вечных скорбных нужд отечественной фото– и кинопромышленности.

      Эренбург мог только трепаться и время от времени свою трепотню подробно записывать, а Берия умел соображать, причем записей о своих соображениях предпочитал не вести. Маленков был способен хорошо исполнять то, что велено. Именно поэтому пару дней назад, зная все подробности «готовящихся решений» от своих людей в аппарате МГБ, Лаврентий Павлович решил, что «пора» не только ему, а если все удачно сложится, то и совсем не ему, а кое-кому еще; других вариантов не было, не было – и все тут, а значит – надо, ну а уж что касается заповедей – в следовании Божьим заветам, принесенным спустившимся с горы Синай Моисеем, и новозаветной морали, изложенной Иисусом в Нагорной проповеди, потомственного горца Берию никто злокозненно укорить не посмел бы. Да уж…

      Так удачно сложилось, что «готовящиеся решения» по еврейско-советской проблеме шли через аппарат Маленкова, а тот был единственным человеком из высшего руководства, кто был Берии многим обязан, в последние годы – в особенности. Пару дней назад Лаврентий Павлович ущучил моментик выхода с совещания и рассадки по машинам СКАЧАТЬ