Татьяна Николаевна. Со мною?
Савелов. Нет, я один хочу. Танечка, можно?
Татьяна Николаевна. Иди, конечно. Но только куда же ты пойдешь – к кому-нибудь?
Савелов. Может, зайду к кому-нибудь… Нет, мне так хочется пошататься по улицам, среди народа. Потолкаться локтями, посмотреть, как смеются, как скалят зубы… Прошлый раз на бульваре били кого-то, и я, честное слово, Танечка, с наслаждением смотрел на скандал. Может быть, в ресторанчик зайду.
Татьяна Николаевна. Ох, Алеша, миленький, боюсь я этого, не надо, дорогой. Опять много выпьешь и будешь нездоров – не надо!
Савелов. Да нет же, ну что ты, Таня! Да, я и забыл тебе сказать: я сегодня шел за генералом. Хоронили какого-то генерала, и играла военная музыка – понимаешь? Это не румынская скрипка, которая выматывает душу: тут идешь твердо, в ногу – дело чувствуется. Я люблю духовые инструменты. В медных трубах, когда они плачут и кричат, в барабанной дроби с ее жестоким, твердым, отчетливым ритмом… Что вам?
Вошла горничная Саша.
Татьяна Николаевна. Отчего вы не стучитесь, Саша? Вы ко мне?
Саша. Нет. Антон Игнатьич пришли и спрашивают, к вам можно или нет. Они уже разделись.
Савелов. Ну, конечно, зовите. Скажите, чтобы прямо шел сюда.
Горничная выходит.
Татьяна Николаевна (улыбается). Легок на помине.
Савелов. А, черт!.. Задержит он меня, ей-богу! Танечка, ты побудь, пожалуйста, с Керженцевым, а я пойду, я не могу!
Татьяна Николаевна. Да, конечно, иди! Ведь он же свой человек, какие тут могут быть стеснения… Миленький, ты совсем расстроился!
Савелов. Ну, ну! Сейчас человек войдет, а ты целуешь.
Татьяна Николаевна. Успею! Входит Керженцев. Здоровается. Татьяне Николаевне гость целует руку.
Савелов. Ты какими судьбами, Антоша? А я, брат, ухожу.
Керженцев. Что ж, идите, и я с вами выйду. Вы также идете, Татьяна Николаевна?
Савелов. Нет, она останется, посиди. Что это про тебя Карасев говорил: ты не совсем здоров?
Керженцев. Пустяки. Некоторое ослабление памяти, вероятно, случайность, переутомление. Так и психиатр сказал. А что – уже говорят?
Савелов. Говорят, брат, говорят! Что улыбаешься, доволен? Я тебе говорю, Таня, что это какая-то штука… не верю я тебе, Антоша!
Керженцев. В чем же ты мне не веришь, Алексей?
Савелов (резко). Во всем.
Молчание. Савелов сердито ходит.
Татьяна Николаевна. А как поживает ваш Джайпур, Антон Игнатьевич?
Керженцев. Он умер.
Татьяна Николаевна. Да? Как жаль.
Савелов презрительно фыркает.
Керженцев. Да, умер. Вчера. Ты, Алексей, иди лучше, а то ты СКАЧАТЬ