Дневник «канатного плясуна». Андрей Курпатов

Чтение книги онлайн.

      Под стать статуям и охранявшие их милиционеры были не очень-то разговорчивы, но, в отличие от последних, они время от времени недоверчиво поглядывали на посетителей парка, то бишь на нас с Заратустрой.

      Зар потешался, то уличая в бессовестности ветер, то недоумевая, почему милиционеры полагают, будто мы имеем что-то против итальянских шедевров.

      – Зар, перестань! У них просто работа такая – статуи охранять.

      – Ваше правительство выбрасывает деньги на ветер. Бьюсь об заклад, эти статуи никуда не убегут!

      – Порядок… – зачем-то протянул я.

      Заратустра задумался.

      – Знаешь ли ты о превращениях духа? – спросил он, глядя на кофейную гущу, растекшуюся по его чашке.

      – Знаю, – самодовольно ответил я, уже успевший к тому времени заново пролистать томик ницшеанского «Заратустры». – Это о том, как дух становится верблюдом, верблюд – львом, а лев – ребенком?

      – Дух не виден глазу, поэтому аллегории вполне уместны, молодец, – сухо резюмировал Заратустра.

      – Что-то не так? – я осекся.

      – Человек приходит в это мир очаровательным ребенком, таким ему следует и уйти.

      Заратустра улыбнулся в ответ на мой удивленный взгляд и вскоре продолжил:

      – Рождается ребенок невинным животным, имя которому – человек. Рождается он животным и начинает обретать человеческое. Маленькому человечку не разрешают жить настоящим, принуждают его думать о будущем и помнить о прошлом, желая лишить младенца опоры. Ведь не лиши его опоры, он будет себе на уме. А кому это нужно в стане боящихся?

      Не любит ваше общество эгоистов, но ценит оно лишь типов самовлюбленных, что, не зная самих Себя, пестуют благопристойный образ свой, некий мистический идеал несуществующей добродетели.

      Причем идеалы благопристойности и добродетели разнятся у вас до неприличия…

      Он рассмеялся.

      – Неужели же у ребенка больше опоры, чем у взрослого?

      – Ха! Ваши взрослые и вовсе не существуют. Все, чем они гордятся, – лишь отзвуки жизни, тени существующего, фантомы бывшего. Ребенок – вот единственный реальный человек в вашем мире. Но недолго оставаться ему человеком! Ты ведь знаешь, как быстро учится человек дурному, – он посмотрел на меня с хитрым прищуром.

      – К чему ты клонишь, Зар?

      И вот что говорил Заратустра, когда говорил он серьезно:

      «Дух приходит в мир этот невинным ребенком, но мир полон страха. Здесь каждая тень боится собственной тени. Как же не испугаться вам ребенка невинного, открытости его добродушной и чистоты?

      Слишком хорош ребенок для мира вашего, слишком естествен, слишком прост. И не подходит он вам, ибо недостаточно страха в нем, чтобы жить ему в мире вашем. И начинаете вы страх прививать любопытному несмышленышу, не знающему, что есть мышеловки.

      Болен удар мышеловки вашей, больно предательство, больна несвобода, имя которой – страх. Но кто же без боя СКАЧАТЬ