Научная рациональность и философский разум. Пиама Гайденко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мной. – Г1. Г.

      ²⁷ Там же. С. 591.

      ²⁸Тамже. С. 586. «Полное целесообразное единство… есть совершенство», – замечает Кант (Там же). Не случайно математики нередко считают, что самым убедительным признаком истинности математического доказательства, построения и т. д. является его красота (например, так полагал П. Дюгем). Здесь речь идет не о субъективно – произвольном критерии истины, а напротив, о высшем, т. е. разумном, ее критерии.

      Совершенство, красота – это целесообразность, т. е. печать высшего единства, требуемого разумом.

      ²⁹ Это не значит, что для достижения этой целесообразности надо насильственно навязывать природе цели там, где их не удается обнаружить: такая «телеология» гибельна для науки. А вот искать целесообразность, проводя строго научное исследование, – это, по Канту, продуктивный эвристический подход.

      ³⁰ Кант И. Сочинения. Т. 3. С. 351.

      ³¹ Там же С.352–353.

      ³² Кант И. Основы метафизики нравственности // Сочинения. Т. 4. Ч. 1. С. 289.

      ³³ Там же. С. 250.

      ³⁴ Там же. С. 275.

      ³⁵ Там же. С. 269.

      ³⁶ Метафизика, I, 2.

      ³⁷ Метафизика, XII, 7.

      ³⁸ «Все, что есть благо, само по себе и по своей природе есть некоторая цель» (Метафизика, III, 2).

      ³⁹ Метафизика, И, 2.

      ⁴⁰ Об оживлении этого интереса свидетельствуют некоторые работы зарубежных ученых. См., например: Science et philosophic de la Nature. Un nouveau dialogue, ed. Luciano Boi. Bern, Berlin, Frankfurt a. М., New York, Oxford, Wien, 2000. См. также: Hoffmann Th. S. Philosophische Physiologie. Stuttgart, 2002.

      Раздел I

      Формирование античной науки в лоне философии

      Глава 1

      У истоков античной математики

      В последнее время в связи с углубленным изучением тех поворотов в развитии науки, которые обычно называют научными революциями, нередко можно встретиться с утверждением, что наука, какой мы ее видим сегодня, в сущности, берет свое начало на заре нового времени, в XVI – первой половине XVII вв. Что же касается тех форм знания, которые принято называть античной и средневековой наукой, то они настолько радикально отличны от науки нового времени, что тут вряд ли можно говорить даже о преемственности.

      Не вдаваясь в подробное рассмотрение этого вопроса, достаточно сложного и требующего специального анализа, мы должны, однако, отметить один важный аргумент, говорящий против вышеприведенной точки зрения. Даже если допустить, что изменение научных методов исследования в XVI–XVII вв. было столь радикальным, что породило совершенно новую науку, то невозможно отрицать, что становление новой физики происходило на базе той математики, которая возникла в древности. Ибо «Начала» Евклида и математические сочинения Архимеда не только не были отброшены учеными XVII в., но, напротив, признавались тем фундаментом, на котором возводится здание новой науки.

      Здесь, однако, может возникнуть вопрос: почему, желая исследовать, когда и как возникла математика как наука, мы обращаемся к древнегреческим мыслителям, в то время как уже до греков, в Вавилоне и Египте, существовала математика, а стало быть, здесь и следует искать ее истоки?

      Действительно, математика возникла задолго СКАЧАТЬ