Бедная любовь Мусоргского. Иван Лукаш

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Намедни нас познакомили.

      – С Елизаветой Альбертовной?

      – Нет, покуда только с ее батюшкой, Альбертом Ивановичем… Говорят, музыкальное семейство. Музицируют.

      – Да, музицируют, – ответил Мусоргский, снова ложась и накрываясь шинелью. Но от имени Лизы заныло сердце.

      Бородин вдруг приятно, прохладно посмеялся в темноте.

      – Вы чего? – тихо позвал Мусоргский.

      – Этот Орфанти из итальянцев. У него голова старого гениального артиста, а торгует, кажется, всю жизнь салом и пенькой. И как это скучно, серо выходит по-русски: Альберт Иванович. Нелепо. А по-итальянски звучит, как литавры: Альбертино Джиованни Орфанти.

      Медик как бы прочел в потемках мысли Мусоргского. Отчество Лизы, именно отчество, всегда как-то томило его, казалось нелепым и холодно-смешным: точно Алебастровна.

      – Вы правы, – минут через десять сказал Мусоргский, приподнимаясь на локте.

      Медик не ответил, может быть, спал.

      Лиза

      Конечно, о музыке думают меньше всего, она самое неважное, что есть в настоящей жизни. Что может быть нелепее, чем музыкант, не военный трубач, капельмейстер или тапер для танцев, а музыкант, сочиняющий что-то.

      Все это верно. И все-таки музыка гнездится всюду. В каждой человеческой душе всегда поет что-то, зовет, и как часто в домах сверху донизу смутно роится и звенит музыка: на чердаке – тромбонист, где-то – рояль, пониже – худосочный мальчишка в матроске с безнадежными, как осеннее небо, экзерсисами на скрипке. В подвале поет прачка, в дворницкой дворник пиликает на гармошке.

      Он пиликает в сумерках часами, невыносимо, всего две-три ноты, но именно в этом и есть подлинная музыка, музыканту так и надо отдаваться до самозабвения, до тихого исступления, раз уловленному ритму.

      Мусоргский на проспекте покрепче закутался в шинель, пробормотал с усмешкой:

      – Здорово, до дворницкой добрался…

      Зимний вечер, стылый и темный, был неуютен. В тумане тяжело, точно загнанные, дышали извозчичьи лошади. Со взморья ледяными порывами поднялся низкий северный ветер. Звонили к вечерне, ветер разносил пустынный, как бы стынущий звон.

      Музыка гнездилась, как думал Мусоргский, и в богатой квартире владельца экспортной конторы на Васильевском острове, Альберта Ивановича Орфанти.

      Орфанти был не итальянцем, а южным австрийцем. Его крупная голова, седая, пышноволосая, была, можно сказать, величественна, внушали уважение его белые баки и холеные крупные руки, перебиравшие на бархатном жилете брелоки и печатки золотой цепочки. По виду он был артист и министр вместе, на деле же разбогатевший иностранный негоциант. Говорил он с немного сладким акцентом.

      В его дочери смешалась русская, австрийская и, может быть, итальянская кровь, и такое сочетание создало существо удивительной красоты.

      Эта девушка во всех движениях, в том, как наклоняла СКАЧАТЬ