99 имен Серебряного века. Юрий Безелянский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ – не знаю куда: все равно... Хочу солнца, безумия, строчек – моих, ваших!» (А. Белый. «Начало века»).

      И начиналось безумное чтение.

      Я не знаю мудрости, годной для других,

      Только мимолетности я влагаю в стих.

      В каждой мимолетности вижу я миры,

      Полные изменчивой радужной игры.

      Не кляните, мудрые. Что вам до меня?

      Я ведь только облачко, полное огня.

      Я ведь только облачко. Видите: плыву

      И зову мечтателей... Вас я не зову.

      Мечтатель, огнепоклонник, светослужитель (последняя книга «Светослужитель» вышла в 1937 году), он почти никогда не описывал социальной жизни. Его интересовали только личные ощущения, только «мимолетности». «Дьявольски интересен и талантлив этот неврастеник», – сказал о Бальмонте Максим Горький. В течение десятилетия Бальмонт, по выражению Брюсова, «нераздельно царил над русской поэзией» (1895 – 1904). Им восхищались. Ему подражали. «Душами всех, кто действительно любил поэзию, овладел Бальмонт и всех влюбил в свой звонко-певучий стих» (Брюсов).

      Я – изысканность русской медлительной речи,

      Предо мною другие поэты – предтечи,

      Я впервые открыл в этой речи уклоны,

      Перепевные, гневные, нежные звоны.

      Я – внезапный излом,

      Я – играющий гром,

      Я – прозрачный ручей,

      Я – для всех и ничей...

      Ведь, правда, завораживающе-прекрасно и как музыкально? Какие аллитерации, ассонансы, какая напевность, почти вокализация («Мы плыли – все дальше – мы плыли...»). Бальмонт весь музыкален. «Его стихи – сама стихия» (Северянин). Но следует поставить одно «но»: Бальмонт, как никто другой из «серебристов», написал множество и плохих стихов, появился даже термин «бальмонтовщина»: безглагольно-неопределенная поэзия речевых поворотов. Но в лучших своих стихах Бальмонт все же прекрасен. Звуки его лиры поистине серебряны.

      И нет серебрянее звука

      В серебряном ушедшем веке.

      АНДРЕЙ БЕЛЫЙ

      Борис Николаевич БУГАЕВ

      14(26).X.1880, Москва – 8.I.1934, Москва

      Многие не понимали не только творчества Андрея Белого, но и его самого. Характерное признание сделал сам поэт, он же прозаик, философ и теоретик символизма: «Я остался один в 4 года. И с тех пор уже не переставал ломаться даже наедине с собой. Строю себе и теперь гримасы в зеркале, когда бреюсь. Ведь гримаса та же маска. Я всегда в маске! Всегда!»

      Маска. Карнавал. Начало XX века вообще вносит какую-то карнавальную сумятицу в среду российской интеллигенции. Духовная жизнь нервно и прерывисто пульсирует. Идет напряженный поиск новых исторических путей. Новых идеалов. Религий. Верований. Творческой выразительности. Рационализм уступает место мистицизму. В моде символисты. И вот в этом вихре упоенно кружится Андрей Белый. Он хочет разгадать «ритмы» и «жесты» истории и культуры. Проникнуть в космические бездны. Хочет найти свою «мистическую любовь». Будучи одной из центральных фигур русского символизма, в своем творчестве Белый строит мост между сиюминутностью и вечностью, между прошедшим и грядущим, СКАЧАТЬ