Тысяча душ. Алексей Писемский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ определению Гоголя.

      – Гоголь громадный талант, – начал он, – но покуда с приличною ему силою является только как сатирик, а потому раскрывает одну сторону русской жизни, и раскроет ли ее вполне, как обещает в «Мертвых душах», и проведет ли славянскую деву и доблестного мужа – это еще сомнительно.

      – Неужели вам Лермонтов не нравится? – спросила Настенька.

      – Лермонтов тоже умер, – отвечал Калинович, – но если б был и жив, я не знаю, что бы было. В том, что он написал, видно только, что он, безусловно, подражал Пушкину, проводил байронизм несколько на военный лад и, наконец, целиком заимствовал у Шиллера в одухотворениях стихий.

      – Нет, неправда; Лермонтов для меня чудо как хорош! – сказала Настенька.

      – Да, – продолжал Калинович, подумав, – он был очень умный человек и с неподдельно страстной натурой, но только в известной колее. В том, что он писал, он был очень силен, зато уж дальше этого ничего не видел.

      Настенька отрицательно покачала головой; она была с этим решительно не согласна.

      – Кроме этих трех писателей, мне и другие очень нравятся, – проговорила она после минутного молчания.

      – Кто же именно? – спросил Калинович.

      – Например, Загоскин[20], Лажечников[21], которого «Ледяной дом» я раз пять прочитала, граф Соллогуб[22]: его «Аптекарша» и «Большой свет» мне ужасно нравятся; теперь Кукольник[23], Вельтман[24], Даль[25], Основьяненко.[26]

      При этом перечне лицо Петра Михайлыча сияло удовольствием, оттого что дочь обнаруживала такое знакомство с литературой; но Калинович слушал ее с таким выражением, по которому нетрудно было догадаться, что называемые ею авторы не пользовались его большим уважением.

      – Много: всех не перечтешь! – произнес он.

      – О, да какой вы, должно быть, строгий и тонкий судья! – воскликнул Петр Михайлыч.

      Калинович ничего не отвечал и только потупил глаза в землю.

      – А сами вы не пишете ничего? – спросила его вдруг Настенька.

      – Почему же вы думаете, что я пишу? – спросил он, в свою очередь, как бы несколько сконфуженный этим вопросом.

      – Так мне кажется, что вы непременно сами пишете.

      – Может быть, – отвечал Калинович.

      Петр Михайлыч захлопал в ладоши.

      – Ага! Ай да Настенька! Молодец у меня: сейчас попала в цель! – говорил он. – Ну что ж! Дай бог! Дай бог! Человек вы умный, молодой, образованный… отчего вам не быть писателем?

      – Что же вы пишете? – спросила опять Настенька.

      Но Калинович не отвечал.

      – Это, сударыня, авторская тайна, – заметил Петр Михайлыч, – которую мы не смеем вскрывать, покуда не захочет того сам сочинитель; а бог даст, может быть, настанет и та пора, когда Яков Васильич придет и сам прочтет нам: тогда мы узнаем, потолкуем и посудим… Однако, – продолжал СКАЧАТЬ