Записки на кардиограммах (сборник). Михаил Сидоров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сквозь его кору…

Наше всё

      В кафе – только ночью. Днем куражатся: жрете, мол, а там люди мрут! Или наоборот, уважухой задостают. Один вот недавно от полноты чувств предложил шаверму за ним доесть…

* * *

      Исцелили, раскланялись, жена пошла провожать, а он вдруг из комнаты:

      – НЕ ДАВАЙ ИМ НИЧЕГО!!!

      Фельдшер – девочка из училища аж расплакалась с непривычки.

* * *

      Храм. Пасха. Эпилептик. Судороги нон-стоп – глубокий статус. Кончилась служба, пошел народ. По нам, по больному, по батюшке… а тот, наивный, все подождать их просил да помолиться во здравие.

* * *

      Первая минута на скорой: ржут над коллегой – капали ночью, приступ был. Тычут пальцами в ЭКГ, рыдая от хохота, мне же, обескураженному, говорят:

      – И у тебя так будет. Лет через десять.

      Хмыкнул гордо, а зря.

      Как в воду глядели.

* * *

      Градоначальник узнала об очередях в поликлиниках.

      Грозила публичными казнями.

      – Ух ты! – сказали все. – Круто! Ну-ну.

      Очереди исчезли.

      Дня на два.

* * *

      … и бесконечные тридцатилетние сучки с головными болями.

* * *

      Допуск к наркотическим препаратам оформляют два месяца.

      Как минимум.

      Через полюса на собаках запрос везут.

* * *

      А больницы теперь в честь христианских святых.

      Хотя некоторым имена нацистских преступников подойдут.

      Имени Кальтенбруннера, например. И скажем, Адольфа Эйхмана…

      Варум нихт?

* * *

      Впихнули в нагрудный карман полтинник. Как швейцару. С такой, знаете, превосходцей: на тебе, братец, на сигареты!

      А был с получки – достал тысячу, сунул меж пузом и трениками: а это вам, милейший, на погребение!

      Пришла жалоба: такой-разэтакий, и даже говном бросался…

      Лишили премии на год.

* * *

      Диспетчер говорит – донимал минут двадцать. Давление ему, суке полупьяной, измерить. Пузырь шмурдяка в лапе – хлебнет, затянется и снова в дверь: дз-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-зз-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-зынннь…

      И ни души на станции, как на грех.

      А ночью, падла, телефон обрывал: три литра на харю, ум болит, язык ребром – инс-с-су-сульт у него. Г-гермо… гермор-р-рагический.

* * *

      Госнаркоконтроль бдит.

      Онкобольных обязали глотать сильнодействующие в присутствии скорой.

      Приезжаем, смотрим, расписываемся: дескать, были, видели, правда…

      Так и катаемся.

* * *

      А обращаются к нам: ребята.

      – Любезный!

      МЫ.

      НЕ.

      РЕБЯТА.

      Давно уже!

      – Ой!

      Да!

      Конечно!

      Извините, РЕБЯТА!!!

      Все СКАЧАТЬ