Завеса. Эфраим Баух

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ правнука Плевако.

      1. Он утерся. Неужели я плюнул ему в лицо?

      2. Не свобода, а сплошное наплевательство.

      3. Разве положение обязывает – плевать?

      4. Зачем швырять камень – лучше плюнуть.

      5. Колодец высох. Неужели это я плюнул в него?

      6. Не надо быть метким стрелком, чтобы попасть плевком в душу.

      7. Однажды в самоненависти я плюнул в зеркало.

      8. «Негигиенично поплевывать в руки, если нет топора», – разглагольствовал палач на профессиональной сходке.

      9. Вот мы и расплевались на всю оставшуюся жизнь.

      10. Тоже мне – Плевако». Опять уснул. Проснулся.

      Долго всматривался в листок с десятью как бы отчужденными от него заповедями то ли назидания, то ли покаяния, похожий на обрывок сна, сам себя начертавший на огрызке бумаги.

      Утро было в разгаре.

      Далеко, на востоке, уже касалось земли третье тысячелетие.

      ЦИГЕЛЬ

      Повязанный намертво бетоном

      Человек погрузился в безделье и потерял свое присутствие. Очнувшись, он стал искать направление, но оно оказывалось то флангом, то тупиком. В испуге, который, по сути, и обозначил его присутствие, он стал метаться, ища реальность, но каждый раз пробуждался, и все же оставался во сне, как существо до рождения, в оболочке, которую невозможно прорвать.

      Единственно, что он испытывал, это конвульсивную боль окружения, которое в какой-то выморочности и даже отвращении пыталось отторгнуть его – человека – от себя, и в собственной беспомощности еще более затягивало связующую их пуповину вокруг его горла.

      Уже за пределом понимания и даже ужаса, переходящего в немоту несуществования, последним усилием чего-то, что отличает живое присутствие от мертвого камня, человек отодрал змеиный виток пуповины, по сути, предназначенный ему одному для вливания в него жизни.

      Отодрал и проснулся от звука открываемой двери в осточертевшей, как вечность (оказывается, она и вправду может осточертеть до желания самоуничтожиться), тюремной камере. Заступивший на дежурство надзиратель с лицом, не запоминающимся именно потому, что оно было слишком знакомо, принес еду и книгу Набокова «Приглашение на казнь». Они тут сменяются по два, а то три раза в день, чтобы в полной мере сохранялась отчужденность. Но для узника, повязанного намертво бетоном, они, чьи лица явственно заедены ежедневным, таким для него царственным, бытом, существа иного мира, начинающегося тут же, за стеной, и в нем ты можешь идти безостановочно в любом направлении.

      Только в этой могильной стесненности понимаешь, что означает захлебнуться пространством.

      Книга, лежащая на столике, свидетельствует о некоторой роскоши, недоступной человеку застенка. Орман обещал ее достать год или три назад.

      Время столбом плесневеет в абсолютно высохшем колодце, но вот обозначился слабый влажный сдвиг: жена принесла книгу. Это вовсе не невероятно: СКАЧАТЬ