Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы. Марина Робертовна Шумарина
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы - Марина Робертовна Шумарина страница 32

СКАЧАТЬ ('Обратите внимание: это слово необычно') и «выводного» знания, которое формулирует читатель с опорой на контекст (в частности – на общую тему текста, предмет изображения). Так, например, в романе А. Солженицына «Архипелаг ГУЛаг» многочисленные курсивные начертания выделяют слова, которые автор представляет как специфическую лексику языка ГУЛага:

      Всеобщая невиновность порождает и всеобщее бездействие. Может, тебя еще и не возьмут? Может, обойдется? А. И. Ладыженский был ведущим преподавателем в школе захолустного Кологрива. В 37-м году на базаре к нему подошел мужик и от кого-то передал: «Александр Иваныч, уезжай, ты в списках!» Но он остался: ведь на мне же вся школа держится, и их собственные дети у меня учатся – как же они могут меня взять?.. (Через несколько дней арестован.) <…> Большинство коснеет в мерцающей надежде. Раз ты невиновен – то за что же могут тебя брать? ЭТО ОШИБКА! Тебя уже волокут за шиворот, а ты всё заклинаешь про себя: «Это ошибка! Разберутся – выпустят!» <…> Ты еще рассматриваешь Органы как учреждение человечески-логичное: разберутся-выпустят (А. Солженицын. Архипелаг ГУЛаг).

      При этом автор, учитывая многозначность (асемантичность) графического метаоператора, может облегчать задачу читателя своеобразной «специализацией» графических выделений[48]. В том же романе А. Солженицына используются и другие виды графических средств. Так, курсивом выделяются слова «языка ГУЛага» (1), а кавычками, как правило, – слова, которые используются в специфическом, непервичном или устаревшем значении (2), не связанном, однако, непосредственно с языком ГУЛага:

      (1) «Был бы человек – а дело создадим!» – это многие из них так шутили, это была их пословица; (2) Кого сажают в «золотом» потоке? Всех, кто когда-то, 15 лет назад, имел «дело», торговал, зарабатывал ремеслом.

      Начертание прописными буквами в этом романе используется, как правило, для интонационного выделения:

      Этот пункт давал возможность осудить ЛЮБОГО гражданина, бывшего под оккупацией, прибил ли он каблук немецкому военнослужащему, продал ли пучок редиски, или гражданку, повысившую боевой дух оккупанта тем, что танцевала с ним и провела ночь. Не всякий БЫЛ осуждён по этому пункту (из-за обилия оккупированных), но МОГ быть осуждён всякий.

      Метапоказателем является и знак ударения. Поскольку традиционно в русской письменной речи ударение не обозначается, то факт его использования выглядит отмеченным:

      <…> отец, взявши сына, выехал с ним на тележке, которую потащила мухортая пегая лошадка, известная у лошадиных барышников под именем сороки (Н. Гоголь. Мёртвые души); Дорогой Иванов скромно мечтал о какой-нибудь должности на железной дороге или в конторе, о чистенькой комнатке, о женитьбе (В. Гиляровский. Потерявший почву).

      Постановку ударения читатель оценивает как импликацию: 'В данном слове можно ошибиться в ударении. Обратите внимание!' или 'Не спутайте: это именно такое слово, СКАЧАТЬ

<p>48</p>

Выводы о специализации графических выделений требуют определенной осторожности, поскольку конкретные виды выделений могут быть продиктованы причинами технического характера и представлять собой выбор не автора, а редактора. Можно также наблюдать в разных изданиях одной книги различные способы выделения одних и тех же речевых отрезков. Делая вывод об авторском характере выделений А. Солженицына, мы руководствовались, во-первых, тем обстоятельством, что в тексте романа «Архипелаг ГУЛаг» используются разные виды выделения (кавычки, курсив, разрядка, ударение, капитализация), во-вторых, эти виды выделений используются достаточно последовательно и единообразно, о чем свидетельствует сопоставление разных изданий.