Кощей бессмертный. Былина старого времени. Александр Вельтман

Чтение книги онлайн.

      Олег глубоко вздохнул. Взор его остановился на том месте, где не стало видно Свельды.

      Громкие приближающиеся ау подруг ее вывели Олега из забвения.

      День потух.

      V

      Как провел Олег время от захождения до восхождения солнца, после подобных неожиданных происшествий? Спал он или нет? Это трудно решить в том веке, в котором в чувствах нет счастливой умеренности, в котором или нет ничего, или через чур губят взаимные радости и довольствие участью.

      – Он не должен был спать, – скажут мне юноши и девы.

      – Первый миг блаженства слишком полон, чтоб не волновать души и крови!..

      – Слишком пламенен, чтоб не сжечь собою спокойствия!..

      – Слишком сладок, чтоб забыть его для бесчувствия!..

      Может быть.

      В том климате, где воздух не может быть чистым без грома и молнии, нужны бури.

      Но есть сердца, похожие на вечную весну Квито.

      Улыбка их не есть дитя порывистых чувств; в них она есть постоянно голубое небо.

      Питательная роса заменяет ливень.

      Эта роса есть слезы умиления.

      Бесчувствует ли сон? – Я не знаю.

      Но мне памятно, как в счастливые минуты жизни сон носил меня по будущему блаженству и довременно лил в меня наслаждение.

      Помню, как в скорбные минуты Жизни сон бросал меня с утесов, топил в море, давил мою грудь скалою, водил меня по развалинам и кладбищам и поил ядом.

      Это помню я и не знаю, бесчувствие ли сон или невещественная жизнь, основанная на радостях и печалях сердца, на ясности и мраке души?

      Впрочем, как не назвать Олега бесчувственным?

      В течение нескольких мгновений, влюбленный и уверенный во взаимной любви, он спит, полагаясь на весь мир, как на каменное свое сердце.

      Настало утро; первое светлое утро после пленения Олега Путы.

      Он проснулся.

      Выглянул весело в оконце; на золотом кресте Софийского собора, видного из-за домов, солнце уже играло. Перекрестился, начал день с богом, и пошел к хозяину поблагодарить за спокойную ночь; ибо добрый Тысяцкий, полюбив Олега и узнав, что он был Стременным Суздальского Воеводы Бориса Жидиславича, обходился с ним ласково и уложил спать как гостя.

      – Ну, радуйся со мною праздному дню моему! – сказал Тысяцкий, когда Олег вошел к нему. – По вечери дочь моя, Свельда, размыкала девичью волю; на утрие снимет крылия и наденет злато ожерелье.

      Не кори меня, господине богу милый читатель, за то, что я не везде буду говорить с тобой языком наших прадедов.

      И ты, цвете прекрасный читательница, дчь[33] Леля, тресветлое солнце словотцюю! Взлелеял бы тебя словесы Бояновы, пустил бы вещие персты по живым струнам и начал бы старую повесть старыми словесы;[34] да боюся, уноест твое сердце жалобою на меня, и ты пошлешь меня черным вранам на уедие.[35]

      В продолжение сих добрых СКАЧАТЬ