Осударева дорога (сборник). Михаил Пришвин

Чтение книги онлайн.

      – Нет, сыночка, – ответила бабушка совсем другим голосом, – лебеди не считаны: кто может их сосчитать? Лебеди – птица вольная.

      – А весенние ручейки в наших лесах?

      – Ручейки, сыночка, неровно бывают: один год меньше, другой больше. Как это можно ручейки сосчитать, глупый?

      – И что это, ручейки, это наши желания?

      Мироновна вздохнула:

      – Желания, миленький: бегут, бормочут, шепчутся, травки-листики качают, камушки лижут, пошевеливают, все, все это, как наши желания…

      – И лебеди?

      – Весна ведет и всем дает желания.

      – И несчетные?

      – Кто может сосчитать это: все жить хотят.

      – А как же ты сейчас с дедушкой спорила и говорила: все звери в лесу сосчитаны, и деревья, и все на свете измерено и опутано проволокой, как паутиной.

      – Ну и молодец, – отозвался с полатей Сергей Мироныч.

      Старик приподнялся, ноги с полатей спустил, приготовляясь к новой борьбе со старухой за жизнь на земле в бесконечном ее несчитанном разнообразии.

      Но Зуек, еще слабый, закрыл глаза, и румянец слетел с бледных щек. И та же самая рука, только что грозившая своим страшным заклинающим двуперстием, теперь обратилась доброй ладонью с разжатыми пальцами и, часто покачиваясь, умоляла всех в доме о тишине:

      – Тише, тише! – шептала Мироновна.

      И полуоткрытый рот, и материнская улыбка пробудили на старом лице следы былой великой красоты человека.

      – Уснул, уснул, – шепнула она, – это к здоровью!

      И осторожно, бесшумно задернула полог.

      Но Зуек не спал. Его душа теперь была, как это часто бывает у тех, к кому возвращается жизнь: душа его была как вся земля, как вся природа, и он в ней, как свой, и все тут свое, близкое, знакомое, прекрасное и понятное.

      Вот оно тут лежит, все Выгозеро со всеми своими островами: сколько дней в году, столько островов на Выгозере. И со всех сторон в озеро бегут речки из лесов и несчитанные ручьи, все шевелят травками и, ударяясь о камушки, шепчут и бормочут по-разному и неровно: то погромче, то потише. Когда потише – рождаются травки, когда погромче – то рождаются камешки, и у всех выходит одно:

      – На ро-ди-ну!..

      А падун, этот великан трехголовый, высунул плечи черные из-под воды и там под водою руками своими огромными над чем-то трудится, работает, крутит воду, бросает, наказывает, сердится, гонит, рычит:

      – На ро-ди-ну!

      Поднялась даже на зов из моря холодная рыба и снизу пошла вверх на падун. Серебряной семге тоже надо перебраться через падун вверх на родину. Зуек теперь видит себя не на постели, вся душа его стала теперь – вся родная земля. Он теперь сидит с деревянным молотком-кротилкой у одной каменной чаши возле падуна: сам в печурке, кротилка наружу.

      Семга, бросаясь вверх с камня на камень, должна попасть в эту СКАЧАТЬ