Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый. Ксения Венглинская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с места не стронулся. Чуть на отшибе стоит большой цыганский хутор. Собрав урожай бомжиков, на зиму пригревшихся в пустующих деревенских домах, дружинники направляются туда.

      …Где-то в верхнем мире просыпалась жизнь. Чтобы узнать, сколько времени, сидя в темном, душном брюхе этого четко настроенного организма, Альке даже не надо было смотреть на часы. И так понятно, что уже восемь утра. Достаточно прислушаться – вот прогрохотала тележка из кухни в сторону лифтов, ее нижний ярус нагружен эмалированными кастрюлями с небрежными надписями масляной краской на желтых боках. Тр – обозначало «Травма», Нрв – «Неврология», Гин – «Гинекология» и так далее. В кастрюлях плещется отмеренная по количеству пациентов пшенная или пшеничная каша. Рядом с кастрюлями каши приютилась кастрюля с чаем, она почему-то всегда одна на всех. Наличие заварки в том чае только угадывается. И то больше по гордой надписи на боку кастрюли. Чай перегрет и сладок, пить его мучительно. А вот каша отменная. Дома такую не сваришь – всегда с особой гордостью заявляет повариха Люся. На верхнем ярусе тележки позвякивают друг о друга тарелки и алюминиевые ложки. Сливочное масло, нарезанное на порционные кусочки, подтаивает на отдельном блюдце. Этим маслом сдобрят пшенную кашу, и тогда ее можно будет называть пищей богов. Или амброзией. Несколько раз Люся пыталась втиснуть Альке эту кашу с собой, домой. Каша была упакована в желтую, огромную, литра на два, вскрытую жестяную банку из-под немецкого сухого молока. «Оккупационное… то есть, гуманитарное», – басовито хмыкала Люся, длинная тощая баба с редкими желтыми зубами и огромными синими глазами, опушенными густыми темными ресницами.

      – Бери, бери. Мы все так делаем. А что, выкидывать?

      Поправив на волосах косынку – стала носить ее, когда поняла, что совершенно невозможно ежедневно отмывать голову от старой больничной пыли – Алька усмехнулась, вспомнив, как тащила в тот раз эти два литра каши до садоводства. А потом, через пару дней, частично скормила начавшую портиться пшенку приблудившейся на участок белой кошке Принцессе – так было написано на ее резиновом противоблошином ошейнике.

      – Пристукнуть бы их намертво; нечего загрязнять следственный изолятор. И так за каждого нашего.

      Что за бред, Александр Петрович. Посмотрите на них; вы только распорядитесь пожестче – они сами умрут. Два налитых парня тащат в хмелеуборочную скрюченного мужичка. Вся морда в коросте. Чингис ловит себя на фашистской мысли, что пристукнуть этого было бы милосердием.

      – Там они, гражданин начальник! – хрипит мужик и кажет на цыганскую усадьбу. – Вчера так наебенились – ой! Орали! Праздник у них был!

      – Щас устроим праздник, хэллоуин! – рычит Петрович.

      Две машины с клекотом останавливаются у дощатого забора. Данька вцепился в ручку двери; пальцы заледенели.

      – Обрезы были у них? – спрашивает Петрович. Данька резко мотает головой – ответил типа. Без команды толкает дверцу ногой и выскакивает из машины. СКАЧАТЬ