Записки простодушного. Аркадий Аверченко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Это был единственный турок на горизонте.

      – Вот этот? Вы чего ж, батюшка, в германскую войну давеча втемяшились?

      Турок пожал плечами и отвечал:

      – Эх, тетя! Нешто не признали? Вместе на «Сиаме» из Севастополя ноги уносили…

      И обернулся к продавцу:

      – Комбьен сетт гато?

      – Бешь груш.

      – Олл райт. А риведерчи, тетушка[1].

      Как во время настоящего приличного столпотворения все говорили на всех языках.

      Однако больше всего ухо улавливало французский язык. Говорили на нем беженцы так, что даже издали слышался густой запах нафталина, как от шубы, которая долго лежала в сундуке без употребления и которую наконец-таки извлекли на свет божий и стали перетряхивать.

      Около ресторана Сарматова я слышал такой диалог.

      Господин сделал испуганное лицо и, подбирая французские слова с таким страхом, с каким неопытная барышня впервые заряжает револьвер, спросил прохожего:

      – Комм же пуве алле дан л’амбассад рюсс?

      Спрошенный ответил:

      – Тут-де сюит. Вуз алле ту а гош, а гош, апре анкор гош, е еси[2] будут… гм… черт его знает, забыл, как по-ихнему железные ворота?

      – Же компран[3], – кивнул головой первый. – Я понимаю, что такое железные ворота. Ла порт де фер.

      – Ну вот и бьен[4]. Идите все а гош – прямо и наткнетесь.

* * *

      В этот вечер я заснул рано, а проснулся еще раньше: ужасный, нечеловеческий вопль прорезал утренний воздух под самым моим окном.

      Мой компаньон по комнате вскочил с кровати и поглядел на меня диким взглядом:

      – Понимаете, что это значит? Кемалисты вошли в город.

      – Н-да, въехали мы в историю, – пробормотал я. – Из огня да в полымя. Однако пойдем на улицу. Вы не боитесь?

      – Ну вот, не видал я этих резнев. Чего там бояться. Русские, чай.

      А крики, вопли, стоны и мольбы о помощи все неслись и неслись с улицы. Чувствовалось, что там, за стеной, растут целые гекатомбы свеженарезанных тел, обильно орошенных кровью.

      Мы не могли больше… Мы выбежали на улицу.

      Молодой грек стоял около корзиночки, на дне которой терялось полдесятка полудохлой скумбрии, и, разинув рот, ревел во все горло…

      Мы остолбенели.

      – Слушайте, а ведь это он кричит.

      – Но ведь его не режут.

      – А надо бы. Не кричи, каналья.

      – Товар продает. Известно, трудно им.

      – Однако послушайте… Если, продавая только полдесятка дохлой скумбрии, он так орет, какие же он издаст звуки, если ему поручить продать шестиэтажный дом?

      Рев, крики, стоны и вопли неслись уже со всех сторон.

      Зверь встал на задние лапы, потянулся и, широко раскрыв огромную пасть, оглушительно заревел: зверь хотел кушать.

      Галантная жизнь Константинополя

СКАЧАТЬ