всепоглощающий, почти фанатический дух фракционности, который, казалось, может расстроить его в любой момент. Несмотря на озабоченность фракционной стратегией, остротой и даже лживостью некоторых доводов – особенно тех, к которым прибегали большевики, – общий теоретический и научный уровень дискуссии был выше, чем на любом другом собрании революционеров, на котором мне доводилось присутствовать. Выступления вождей длились часами (сам съезд должен был продлиться шесть недель), и, когда они приступали к теоретическим вопросам и приводили исторические аналогии, сразу как-то забывалось, что это политический съезд. Это могло быть собрание преподавателей высших учебных заведений или затянувшийся научный спор. Русским не приходило в голову, что эти длительные теоретические споры можно подчинить – как это часто делали другие революционеры – вопросам практики и тактики, иначе эта продолжительная полемика представляла собой пустую трату времени. Для них было самоочевидно, что всей революционной деятельности должно предшествовать – а затем и руководить ею – полное прояснение всех теоретических вопросов. И если они на своих съездах доводили эту убежденность до некоей абсурдной крайности, то это происходило не из-за особенностей русского интеллекта и темперамента, а больше из-за особых условий, в которых находилось русское движение. Так как оно было подпольным и в большой степени развивалось в эмиграции, его вожди были отрезаны от практической деятельности и ответственности за более отсталых рядовых его членов. В отличие от вождей рабочего движения на Западе свое время и энергию они посвящали изучению общественных, философских и экономических теорий, применять которые у них было мало возможности. Даже те насущные практические проблемы, вроде тех, которые были подняты докладом представителей социал-демократов в Думе, рассматривались в связи с продолжительной и яркой дискуссией о классовых отношениях в России между буржуазией, промышленными рабочими и крестьянством.
На съезде присутствовали все титаны социал-демократии революционной России, от крайних правых до крайних левых – Церетели, Плеханов, Аксельрод, Дейч, Мартов, Троцкий, Ленин, Зиновьев, Роза Люксембург от Польши и даже Горький, который приехал скорее как гость, нежели делегат.
Первые заседания съезда, как обычно, должны были заниматься избранием президиума или председательствующего комитета, состоящего из представителей различных фракций, который устанавливает регламент проведения заседаний и контроль за которым имеет чрезвычайно высокое стратегическое значение. Все заранее знали, кто будет соперничать за пост председателя: Плеханов от меньшевиков и Ленин от большевиков. Но выборы председателя и оратора, который своей речью будет открывать съезд, спровоцировали спор, охвативший практически все вопросы, которыми должен был заниматься съезд.
Борьба за принятие решения по этому вопросу бушевала больше недели. Она была такой жестокой, что, как мне казалось,
СКАЧАТЬ
