Синий туннель. Евгений Савойский

Чтение книги онлайн.

      – Нет, это вы меня извините, что отвлекаю вас. Скажите только, во сколько кончаются ваши занятия?

      – В двенадцать.

      – Не могли бы вы со мной пройтись? Если вас не затруднит. Недолго.

      Карие глаза с желтоватой пленкой – левый был ближе к носу – смотрели на меня по-прежнему со страхом и недоверием, но, как мне показалось, в них появилась какая-та смутная надежда.

      – Пары заканчиваются в одиннадцать-сорок, – сказала Илзе. – Я… я поговорю с вами, эээ…

      Я назвал свое имя и сказал:

      – Хорошо, я буду ждать вас здесь, в этом же самом месте. Извините, что отвлек, и спасибо.

      Резко развернулся и быстрым шагом пошел к остановке. Не знаю, но надеюсь, что она смотрела мне вслед…

      В полдвенадцатого я был в этом же самом месте – не опоздал, как было с Юлей, а явился даже раньше положенного срока. Илзе тоже была пунктуальной – приятно, когда все идет точно по плану. В одиннадцать-сорок одну мы поздоровались, и я тут же спросил:

      – Вам отец рассказывал о своем кружке? Что он в нем хотел видеть?

      Мы некоторое время, кажущееся приятно-медленным, прошли по небольшой тропинке, усеянной по бокам деревьями и кустами. Деревья, листвой защищающие тропинку от летнего солнца, ранней весной были беспомощны по причине своей наготы. Да и защищать сегодня не от чего, солнца-то не было. Я знаю, что летом здесь красиво, довольно зелено для Брянска, поэтому лишь мог быстрее желать его приближения. Мы прошли половину университетской тропинки, прежде чем Илзе решилась ответить.

      – Он… папа… как бы вам это сказать… Вы точно друг Саши? – спросила он тоном, уже отвечающим, что «нет, я не друг».

      – Да-да.

      – И когда будут похороны?

      Здесь я попал впросак. Ты слишком умная, Илзе! Будь умной, но не настолько, чтобы мне это чего-нибудь стоило! У меня чуть не вырвалось глупое «чьи?» – такое бывает, когда спеша придумываешь что-то, из головы выметаешь глупые фразы, и все они скапливаются у единственного выхода из головы – у рта.

      – Понимаете, – начал я, – я же, помнится, говорил, что я не близкий друг, а так, хороший знакомый. Потому и про дату похорон мне никто не сообщил. Но, – тут я стал демагогом вскидывать руки, – но даже если б сообщили, я бы не пришел на его похороны. Я не циник, я просто не понимаю похорон. Перемена состояния уже произошла – он либо мертв, либо живет другой жизнью. А в похоронах я вижу только… вы уж меня извините… торжественную уборку.

      Вот тут в Илзе что-то изменилось. Ее лицо, весьма красивое, пусть и с одним маленьким изъяном, как бы раскрепостилось. Не уместное слово, но оно мне первым пришло на ум. Раскрепощением я бы назвал процесс, в котором каждая черточка лица Илзе перестала быть зажатой. На слове «уборка» каждая мышца ее, морщинка, нерв, сообща, сбросили с себя оковы, и тут я понял, что сейчас увижу Илзе, которую сама Илзе привыкла скрывать под маской застенчивости.

      – Я СКАЧАТЬ