Великое однообразие любви. Аркадий Драгомощенко

Чтение книги онлайн.

      Истлела сирень в этом году раньше обычного.

      Она опустила сухую ладонь мне на колено.

      Радужные осколки стрекоз, клювы кремня

      светились в ирисах сонных.

      – Рука моя, – проговорила она, – напоминает

      старую стену, в трещинах которой скопилось

      изрядное количество пыли,

      изнемогшие древесные семена,

      попавшие сюда в конце лета, когда всем стало

      ясно, что осени не миновать…

      – Посмотри, она и впрямь полна какого-то сора,

      пыльцы, песка, который сияет, будто

      поблизости должна быть вода.

      – Подумай о моей руке, – сказала она, –

      Посмотри и подумай… Не знаю зачем, но так

      нужно.

      – Это любовь, – сказал я.

      – Это только любовь.

      Но, замечая нас, она все равно слишком печальна,

      Ей не под силу нас отыскать.

      До рези в глазах всматривается она в наши лица,

      Тысячи петухов, тысячи белоснежных коров

      бьются в пыли, и кровь их напрасно

      чернеет –

      Нас не найти.

      Сродни легконогой звезде…

      Она уходит в края безумных ветряных мельниц,

      стрекочущих дальних костров,

      И смерть утешает ее в холодных садах

      наших прежних рождений.

      Истлела сирень в этом году

      раньше обычного.

      Звезда витает над глиной,

      И, как сгусток огня в лиловом мареве гроз,

      несут тяжкое яблоко.

      Грудь надежно укрыта лохмотьями нищеты

      и веселья.

      Веет ветер, мечется лето, в волнах –

      намокший кораблик.

      Восходим на мост,

      Забиваем гвоздь в древесину.

      Расступается мудро она пред металлом,

      обнажая истоки непрерывного дыма.

      Вырастают дома, разрывая объятия дерна.

      Скованы проходные дворы в тропу сухого родства,

      по которой хороводом несется

      Одиночество каждой покинутой вещи.

      Это – неделимое яблоко радости и покоя парит

      в прохладной груди.

      Это – брат твой Июнь – запылал,

      И бьются кошачьи зрачки над котлом,

      где тускнеет полынь,

      И не гаснет спазм медных кругов

      в мочках полоумной цыганки.

      Это – ночью ты ставишь на подоконник свечу и

      ковш черной воды, чтобы бездомный твой брат

      прошел наконец свое поле,

      Чтобы кро вавое яблоко гордого горла

      воспело сентябрь неземным славословьем.

      Перед тем как, взойдя на мост поднебесный,

      Опустишь его в стеклянное месиво,

      Огнем охваченный нищеты и веселья.

      я лежу рядом с ней

      стручки гороха бледные от солнца

      валяются по полу

      в волосах еще течет июльская пыль

      повторяя движение солнца

      мы неподвижны

      замер я без движенья

      и она СКАЧАТЬ