словах. Прежде всего забудь про свои светские манеры; помни, что здесь нужно быть простым и честным. Я не хочу думать, что ты притворяешься или задираешь нос. Но там, где мы с тобой появились на свет, – это само по себе уже кое-что значит. Мы фантастически богаты и родом из старинной семьи; мы принадлежим к касте избранных, и потому большинство людей, с которыми мы встречаемся, заранее нам верят. Но стоит нам выйти за границы нашего мира, положение сразу меняется. Здесь о человеке судят по тому, как он себя проявляет в той или иной ситуации. Если он богат или происходит из старинной семьи, это говорит скорее не за него, а против. Здесь ничего не принимают на веру. Здесь при малейшем проявлении тщеславия или манерности презрительно кривятся губы. Ты понял меня, Дэвид? Поэтому будь прост, честен и открыт. Говори с любым человеком так, словно он твой родной брат, – но брат, который нимало не интересуется твоим прошлым величием и твоими будущими успехами. Если ты можешь сообщить что-нибудь важное или интересное – говори. В противном случае заткнись и молчи, пока тебе не придет в голову нечто такое, что другим стоит выслушать. И помни, что парень, с которым ты разговариваешь, пять минут назад даже не знал твоего имени и что он забудет его пять минут спустя. Самое веское и значительное, что можно сказать о человеке в краю скотоводов, – это то, что он человек порядочный. А это значит честный, но даже больше, чем честный. Великое множество «порядочных» людей, без сомнения, частенько блефуют, играя в покер, и могут иной раз увести коровку-другую ради забавы или ради бифштекса. Но это люди, которые не бросают друзей в беде; это люди, которые не скажут лишнего о тех, кто не может сам защитить свое доброе имя; это люди, которые разделят с тобой последний доллар и последний глоток виски не потому, что ты с ними в дружбе, а потому, что ты в этом нуждаешься. И вот, Дэйв, я надеюсь и молюсь, что меня теперь знают в этой части света как человека порядочного, и, прежде чем ты со мной расстанешься, я хочу, чтоб и тебя считали таким же. А когда один из этих ковбоев, что у меня работают, скажет, что мой брат «парень что надо, это уж точно», я буду знать, что ты прошел испытание и посвящен в рыцари!
– Я постараюсь об этом не забыть, – тихо сказал Дэвид. – Ну, Энди, игра становится потруднее, чем охота на тигра, и она почти так же опасна!
Помолчав несколько минут, Дэвид спросил:
– Это Команч опять на луну воет или зовет свою стаю?
– У него никогда не было стаи. Он всегда был одиноким волком.
– Должно быть, адски трудно выжить здесь, не имея даже напарника.
– Он один из тех странных полукровок, которые никогда не могут найти себе место, – задумчиво ответил старший брат. – В нем слишком много от волка, чтобы чувствовать себя своим среди собак, и слишком много от собаки, чтобы жить с волками. Он слишком дик, чтобы его можно было приручить, но, может быть, судя по тому, что мы о нем знаем, слишком приручен, чтобы жить на природе как дома.
– Ты делаешь из собаки проблему, – улыбнулся Дэвид.
