При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски. Юлиан Семенов

Чтение книги онлайн.

      – Да?

      – Да. Надо уметь драться за то, во что веришь по-настоящему.

      – У вас курево есть, Паша?

      – Есть. Казбек, только почему-то самаркандский.

      – Встречные перевозки.

      – В общем он ничего, только суховатый.

      Струмилин закурил.

      – Нет, вкусные папиросы, – сказал он, – просто очень вкусные.

      – Это потому, что запретный плод сладок.

      Струмилин улыбнулся.

      – Знаете, Паша, меня очень пугает, что вы, ваше поколение, слишком категоричны в оценках. И предельно рациональны. А я в молодости плакал над страданиями молодого Вертера. И при этом работал в ЧК – по борьбе с бандитизмом.

      Сказав так, Струмилин смутился, потому что ему показалось нескромным то, что он сказал.

      – Это неверно, – помолчав, оказал Богачев. – Вы, Павел Иванович, в двадцатые годы тоже были категоричны в оценках. И тоже предельно рациональны. Мы продолжаем вас, только мы теперь в школе изучаем и атомную физику и полеты в космос.

      – Умнее вы нас, значит?

      – Нет. Просто образовываемся чуть пораньше.

      – Ого! – снова хмыкнул Струмилин.

      – Так это ж правда, – сказал Богачев и начал раздеваться, – и потом это не наша заслуга. Это ваша заслуга. Нам-то что, нам легче, только нас верно понимать надо. Без этого ссор будет много.

      – Кого с кем?

      – Отцов с детьми, Павел Иванович.

      – Думаете?

      – Убежден.

      9

      «Когда они говорят, они убеждены в своей правоте и верят в то, что их правда – самая верная, – думал Струмилин, глядя на уснувшего Богачева, – и это, конечно, очень хорошо. Он прав, мы были такие же. И мы сейчас тоже такие, только мы вдвое старше их и поэтому делаем больше сносок. Мы больше тяготеем к размышлению, они – к утверждению или отрицанию. Они категоричны, и, он прав, в этом дух времени. Но все-таки всякая категоричность – и отрицания и утверждения – однобока и слепа. Любая категоричность самовлюбленна, а нет ничего страшнее самовлюбленности. Потому что самовлюбленность порождает эгоизм и сухую рациональность. А это ужасно. Это одинаково ужасно и в женщине, и в политическом деятеле, и в ребенке. И потом это порождает фанатизм, а нет на земле ничего страшнее фанатизма».

      Струмилин вспомнил, как следователь в кенигсбергской тюрьме кричал:

      – Кретин, фанатик! Ты фанатик, понимаешь?! А фанатиков надо жечь на кострах! Их всегда жгли на кострах, и сейчас их надо жечь!

      – Не фанатиков жгли, – ответил Струмилин тогда, – а фанатики жгли.

      Спора у них не получилось, потому что следователь сначала разозлился, а потом стал избивать Струмилина.

      Струмилин смотрел на спящего Богачева и вспоминал, как он, возвращаясь из Ирака, прилетел в Ливан. Он должен был плыть из Бейрута на польском пароходе. Он ни разу в жизни не плавал на пароходе и поэтому взял себе билет не на самолет, а на пароход. У него осталось четыре свободных дня, и он немного поездил по Ливану. Струмилин СКАЧАТЬ