#живи. Татьяна Зингер

Чтение книги онлайн.

      Я редактирую запись, добавляю теги, и – о, чудо! – появляются первые отклики. Кто-то даже становится моим подписчиком, но в основном – те, кто похудел на десять килограмм за неделю, а теперь советует похудеть мне.

      Кэт, кстати, в друзья не добавилась, хотя мой ник выпытала. Якобы у нее слишком много подписок, и она всё равно не успевает их отслеживать. Обидно, но я терплю. Кроме Кэт, у меня нет приятелей. Была ещё Марина, но… больше нет. Так получилось.

      На глазах выступают непрошеные слезы. Я бесцельно брожу из угла в угол, чтобы не разреветься, затем останавливаюсь возле окна, упираю ладони в подоконник и рассматриваю сонное вечернее шоссе. Куда-то спешат автомобили, загорается и гаснет неисправный светофор.

      Мама заглядывает в комнату без стука.

      – Как дела? – спрашивает осторожно.

      В последнее время всех особенно волнует, как у меня дела. Глупый вопрос. Будто они могут быть как-то иначе, кроме «никак». С тех пор, как в моей жизни не стало Марины (вообще ни в чьей жизни не стало Марины), эта самая жизнь превратилась в существование. В первые дни я отказывалась верить, сопротивлялась, бежала от самой себя. Но прошло уже три недели – и я потихоньку свыклась с тем, что моя подруга ушла.

      – Нормально, – отвечаю, задергивая занавески.

      Комната погружается в тягучий полумрак.

      – Пойдем кушать? – не требует, но мягко приглашает мама.

      Она у меня нормальная, только слишком отстраненная. Её не трогают никакие трагедии. Ей меня не понять. Никому не понять, потому что ни у мамы, ни у Кэт, ни у тех людей, которые просматривают моё селфи, не произошло ничего такого.

      Под мамины комментарии я ем безвкусную, будто резиновую гречневую кашу («гречка выводит шлаки и токсины»), запиваю чаем с мелиссой («чудесно успокаивает») и ухожу к себе. До глубокой ночи лазаю по интернету. Моя страница в социальной сети полупуста: минимум контента, разве что количество аудиозаписей близится к тысяче. Бездумно листаю немногочисленные фотографии, натыкаюсь на одну и долго рассматриваю её.

      Наш последний снимок с Мариной. Душу выворачивает наизнанку, прокручивает щипцами как стоматолог – гнилой зуб.

      Не сдерживаюсь и выкладываю фотографию в блог.

      Изображение № 2: Мы с Мариной сидим на скамейке. За нашими спинами стелется закат. Она, светло-русая, глазастая, улыбается, а я показываю язык.

      Подпись: Марина всегда была для меня особенным человеком. Мы дружили с детского сада и никогда не ссорились. Я знаю о ней всё. Знаю, что в первый раз она поцеловалась в 13 лет на вписке со старшеклассником. Знаю, что она царапала вены (не всерьез, булавкой). Знаю, что любила Р. К. Знаю, что её не стало в марте этого года.

      Я не добавляю хэштегов. Не хочу. Наше фото слишком личное, чтобы выделять его однотипными тегами. Закрыв блог, перехожу на страничку Марины в социальной сети. Она такая классная на аватарке. Кружится, раскинув руки в стороны. В волосы вплетена изумрудная лента, СКАЧАТЬ