Фабрика #17. Ян Михайлович Кошкарев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Никогда на фабрике не был, ничего сказать не могу.

      Подозрительно.

      – Им кто-то тебя порекомендовал, – предположил Ваня. – Я бы не заморачивался. Ну, захотелось людям дать тебе работу, подумаешь, делов-то.

      – Вот это и подозрительно. Ни с того, ни с сего…

      – Накручиваешь. Я бы согласился без раздумий, но мне никто не предлагает, – вздохнул Ваня. – Не рассиживайся, иди к бухгалтеру за авансом. Вернешься – определимся с датами, телефонами и с прочей чепухой.

      Коренев пошел к двери, но на пороге остановился и спросил:

      – Ты помнишь, как посылал меня на выставку детского рисунка?

      Ваня прищурил глаз.

      – Было дело. Ты, кстати, так и не принес статью, а я на нее оставил место в макете. Пришлось заполнять полосу рубрикой «Знаете ли вы?» Знаете ли вы, сколько у улитки зубов?

      Ваня взял лежащий на столе острый карандаш и принялся затачивать перочинным ножиком. Получалось неаккуратно, грифельный кончик постоянно скалывался.

      – Не моя вина. Выставка на следующий день закрылась, и меня попросили ничего не публиковать, – сказал Коренев.

      – Какая досада, – отреагировал Ваня безразличным тоном.

      – Мне сообщили, что неизвестный молодой человек в нетрезвом виде пытался испортить одну из картин.

      Главный редактор сдавил карандаш, и тот с громким хрустом переломился. Ваня в молчании выбросил оставшиеся куски в мусорное ведро и смел со стола опилки.

      – Я думаю, этим молодым человеком был ты.

      – Да, я. И что?

      – Почему?

      – Не знаю, – Ваня взял другой карандаш, но не стал его точить, а лишь мял в руках. – Стою, смотрю, и вдруг на меня такая злость нашла. Она с портрета таращилась глазищами, словно сверлила… Прямо в душу заглядывала. Я испугался, в жизни так страшно не было, будто молнией ударило, и сразу протрезвел. Показалось, мгновение – и она во мне навсегда останется. Знаю, звучит глупо, но я решил не сдаваться и бороться, содрал картину и пытался ее растоптать, но мне не дали.

      – М-да, – протянул Коренев. – Сколько проблем из-за безымянного детского рисунка.

      – Почему же? Было у нее название. Я его тоже порвал.

      – И как же она называлась?

      – «Многословие», – сказал Ваня, и карандаш в его руках снова сломался.

      #11.

      Он листал страницы рукописи, просматривал ненавистный текст и не узнавал строчки. Они были его, им написанные, но одновременно чужие, обезображенные сном. Бумага изменила цвет и превратилась из ярко-белого офисного прямоугольника в желтеющий пергамент с рассыпающимися уголками.

      Буквы, напечатанные на довлатовском «Ундервуве» с его знаменитыми парящими в воздухе круглыми черными клавишами трансформировались в рукописный текст. Засечки и выносные элементы удлинялись, вытягивали спинки, прогибались по-кошачьи и сплетались завитушками в нечитаемую пушкинскую вязь. Он СКАЧАТЬ