платиново-серых цветов с изображением – Анджелы Дэвис, Х. Рэпа Брауна, Гойко Митича, Мумии Абу-Джамала, Субкоманданте Маркоса и Че Гевары… Они пели национальные песни Османской империи, под тяжелые удары ведийского аккомпанемента небольших барабанов, впадая в состояние религиозного экстаза; играли в пасичи и жарили – пастилу, сахарную кукурузу, абрикосы, виноград, плохо очищенные апельсины и аккуратно порезанные кусочки – тыквы, дыни и кабачков, росших россыпью небесных даров у них под ногами, дикими садами и заброшенными фермерскими плантациями… на ритуальном огне, обличенным в ассимиляцию предсмертного хрипа вен мусорного бака, раскрашенного в зеленые мусульманские цвета, по всему периметру металлического тела и вытатуированной на его реставрационных боках золотистой вязью – шахадой, под которой, расположился серебренный меч. Они поднимали свои глиняные головы вверх, кричали и пели: «Мы – предатели Республики!!! Мы – предатели Республики!!! Христиане едят людей!!! Пал!!! Пал Вавилон!!! Великая блудница!!! В Марокко всё спокойно!!! Бог – не спасет Израиль!!! Евреи – за Никсона!!! Ах, как хорошо быть албанцем!!!» … Разоружая: пресное небо, восход солнца в Тегеране, золотую даль, туманное утро, солнечные столбы, что тянутся ледяными иглами просроченного воздуха от самой луны, и окружившее нас – обесточенное пространство сюрреалистической усмешки наркозависимого грога, играющего космическими мирами эклектичной диктатуры, вожделенно впустив в себя, раздвинув похотливые ноги-границы – оккупированную смехом жизненных обстоятельств – территорию, воссозданную сейчас моим поклонением – храм богини Минакши, мавзолеи Сиди Махмуд, Сиди Моктар и Альфа Мойя, высоковольтные башни близнецы, сумевшие выжить после террористического акта, обезвоженным сентябрем, статую Будды и монастыри в Бамианской долине, дворец Далай-ламы, пещеру Тора-Бора – последнее убежище светлых дней пророка Мухаммада (салла-Ллаху алайхи ва-саллам), в горах Афганистана… Гайд-парк и Елисейские Поля, Cад земных наслаждений Нерона, античный Колизей и амфитеатр Флавиев, пустынные улицы Пхеньяна, улицы Сайгона, многолюдные митинги и беспорядки афинских анархо-коммунистов на пересоленной Площади Конституции, дом под номером «221», по Бейкер-стрит… Улицы – new wave. Молитва моих стоптанных ионийскими городами Малой Азии дизайнерских кед, с тесненным начертанием фирменного наименования, в виде стилизованной идеограммы лаврового венка, вышитого на фронтальной части золотого цвета лигатуры Сансары… Вегетарианскими прериями. Пустынью Вирсаравии… Моё бездарное покаяние. Моя вечная борьба с ветряными мельницами. Моя недописанная Олденом Уитменом – патография, провожавшая своим уставшим взглядом марсианский закат на озере Комо, в осеннем небе Аргентины, аспидно-синего цвета. Лондонский «Чайна-таун», выгравированный теорией «Черного лебедя» на тектонике сионистских плит, мелодией прото-панка Джерри Ли Льюиса; этническим всхлипом барабанов
СКАЧАТЬ
