бесит, если знать хотите! Вы вот мне все про какую-то наболевшую тему мою твердите, а понять никак одной простой вещи не можете. Да, есть у меня тема больная, но уж никак не гомосеки эти, простит меня Орел наш Говинда за такие слова! Больная тема – это когда черное с белым поменять хотят! Преднамеренно, причем, хотят, осознанно. Продуманно и хладнокровно… Здесь ведь не в ориентации их сексуальной дело, а в агрессивности, с которой они всему миру подмену понятий навязывают! Гомосексуализм-то этот – это же сбой программы просто, природой данной. Отклонение, если хотите, аномалия такая, не больше, я уже говорил вам. Но ведь подается это сейчас под каким соусом? Нормой же представить хотят! Как будто уже нормально это – с мужиком мужику в постель ложиться… А потом, дайте срок, это уже не нормально, а обязательно будет! – Павлик возмущенно затряс головой. – А я не хочу! Ни в постель с демоном бородатым ложиться не хочу, ни слышать про нормальность экспириенса такого тоже! Если уж есть такое отклонение, то уж давайте будем к нему так и относиться – как к отклонению, к болезни. На кой ляд мне слышать и видеть все это безобразие на экранах голубых да в журналах глянцевых?! Пидор же – это не гомосексуалист, если вы пока еще позиции моей не поняли, а гомик воинствующий! Вот он кто, пидор! И не из-за пристрастия своего порочного, а потому, что черное с белым местами норовит поменять, отклонение – с нормой. А в таком деле – лиха беда начало, что называется. Вначале – отклонение, потом – норма, позже – обязательно уже для всех! Да и права эти их, как уже тоже говорил, за которые борются все они, в чем заключаются? Про болезнь свою на весь свет белый орать и всем остальным предлагать – давайте, мол, товарищи-граждане, все вместе этой болезнью болеть?! Сольемся, мол, в прогрессивном и дружном экстазе! В этом, что ли, права их? А мои права? Не видеть этой гадости, не слышать про нее – это же мое законное право, и кто за него, я вас спрашиваю, бороться собирается? – он выдохнул и глотнул текилы. – И если и есть больной вопрос для меня, так это подмена понятий, а вовсе не гомики эти, которым посочувствовать только можно на самом-то деле. Вначале отклонение с нормой местами поменять, потом уже и ткачей недочеловеками объявить можно, чтобы пальцы им враз покромсать, а на итог уже окончательно тень на плетень навести, людей с человеками уровняв!
– Ага! – смеющийся Игорь Сергеевич торжествующе щелкнул пальцами. – Вы же сбили меня! У нас ведь разговор про людей и человеков зашел изначально! Давайте-ка с людьми разбираться и с человеками вашими, а меньшинства эти… Пусть их… – он с интересом уставился на разгоряченного Павлика.
– А чего с ними разбираться? – тот, казалось, внезапно потерял к разговору интерес. – Люди – это люди, человеки – это человеки. Тут смысла разбираться нет, любому разумному существу все и так ясно должно быть…
Игорь Сергеевич, однако, так просто отступать не собирался:
– А мне вот не очевидно! Я разницы вообще не улавливаю. Объясните!
