«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона». Сергей Сафронов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ А он, кто-то там, отвечает: деньги уже уплачены, ничего не можем отменить. Царь-батюшка отвернулся и заплакал, жалостивый был, переживал за народ. А народ ему: ‟Кровавый, Кровавый!”. Тоже, согласись, нехорошо: он с царицей на балу танцует, а люди в давке гибнут…" … "Ага, Владимир Петрович, намяли крепко. До сего дня кашляю. Как зайдусь, просто страх! И кашляю, кашляю…". "Ты, Митрич, если был в Ходынке, расскажи лучше, как ты выжил-то в такой давке?". "А так и выжил. Мяли сильно, но я крепкий был, выдюжил. Стоим, стоим, уж не знаю как, но – дышим. И вдруг – словно молния в толпу упала, как заорет кто-то впереди: ‟Дают!..”. И справа заорали: ‟Дают! Дают! Не зевай, наши!”. Тут же – слева: ‟Уррра-а! Дают! Дают!”. Такой ор окрест стоял: ‟А-а-а!.. О-о-о!.. Давай!”. Ну, толпа загалдела, двинулась вперед. Гляжу, мелькнуло несколько узелков, бросили их с буфетов в толпу! Задние, из глубины, полезли, надавили, меня, как пробку, и выкинуло прямо к проходу. Казак, гляжу, сверху откуда-то мне руку тянет: ‟Давай, дуррак, руку!”. Я ему кричу: ‟Я ж без подарка!”. А он меня за ворот ухватил, сильный мужик, видно, был, да ка-ак дернет! И толпа еще меня в спину подтолкнула. Я и взлетел птицей – на самую крышу! Сверху поглядел: господи, думаю, страсти-то какие! Столько народу я даже на масленицу разом не видел. Море людей! Глаза выпучены, рты открыты, а крику нет. Смотрю, а это все мертвецы торчком стоят по всему полю и колыхаются вместе с живыми. Смяли казаков и часовых, которые охраняли буфеты, гляжу, а шинельки-то их уже далеко в поле, в толпе, уже и их топчут шинельки безжалостно. И моего спасителя, гляжу, тоже утянуло, царствие ему небесное!" Он перекрестился широко и замолк. Какое-то время ехали молча. "Ой, какой гул там стоял! Такой сплошной, как будто под людьми топка гигантская работает: у-у-у-у. И под него люди прям обрушались во рвы, топча тех, кто уже стоял в ямах. Стоны такие, господин хороший, что хотелось заткнуть уши и бежать, чтобы не слышать…". "Да-а, Митрич…". "Вот только я убежать-то не смог. Я ж видел, кто давился. Те, кто послабже был. Особливо детки и молодые мамаши. Стал за волосы тащить, кого мог…". "Многих спас?". "Да чего там спас. Каплю! Там же пять тыщ душ подавилось". "А вот это у тебя неверная информация. Бог с тобой, Митрич, есть официальная сводка. Умерло около двух тысяч, откуда пять!". "А ты считал? – с вызовом ответил Митрич. – Я ж говорю, писатель! Вам чего скажи, все верите. А я сам был и видел, сколько людей полегло. Отдышался когда, взглянул сверху: как поленья, прости господи, до самого горизонта! Эх вы, писатели-и!". "Да не писатель я, успокойся, Митрич!"»81.

      Не смог не спросить В.П. Смирнов и роли водки в трагедии на Ходынском поле: «"А водка была в Ходынке?" – спрашиваю я, неслучайно поднимая этот вопрос… "Так была ли там водка или не была, Митрич?". "А и была водка, а как же! Пили с ночи! Эту, как ее, ‟смирновку”". "Врешь!" – вскричал я… "Ой, Митрич, хватит брехать! Царь танцевал вечером, когда уже все кончилось и поле очистили. И водки не было, врешь ты про водку!"… "Вот те крест, пили!". "Да не было там водки, Митрич! Вспомни!". "А может, и не было, – пожимает он плечами, испуганный моим СКАЧАТЬ