ступеньки и припустился по широкому коридору. Дойдя до того места, где он разветвлялся на два, один из которых вел в северную часть Твердыни, а второй – в южную, человек повернул налево, на север и примерно через полчаса достиг незаметного ответвления. Проход, узкий с низким потолком, привел его к небольшой дверце. Загремели ключи в руках у Служителя, щелкнул замок, дверь открылась, но с трудом – с той стороны на нее налегал ветер. Стихия уже вовсю бушевала над Твердыней, молнии одна за одной били в океан, они стали невольными свидетелями того, как на утес вышел человек в черной рясе, снял свой капюшон, расправил руки и принял на себе всю силу потоков ветра и дождя. Он что-то кричал стихии и смеялся, словно сумасшедший, но молниям этого было не понять. Промокнув насквозь за несколько минут, человек опустил руки и присел на голый камень. Теперь взгляд его был направлен в иссиня-черную пучину океана. Он что-то шептал. Но шепот тот был едва слышен ему самому. Достоверно известно одно: этот шепот был благоговейным и преисполненным священного трепета перед тем, что сильнее его и всех живущих, перед великой природой – стихией. Затем случилось следующее. Не то что молнии, а ни один живущий в этом мире не смог бы объяснить происходящее. Человек вдруг замолчал, резко перевернулся и грудью лег на холодный камень. Было видно, как он что-то высматривает. Затем он, вопреки здравому смыслу, схватил брошенную мокрую рясу, вскочил, побежал правее вдоль кромки утеса и в той части, где он был более или менее пологим, стал спускаться по острым скользким камням прямиком вниз, к бушующему океану. Пару раз он едва не сорвался, но в итоге спустился туда, куда дотягивались гребни волн. В него то и дело летели брызги, и каждый удар волны об утес мог стать для него последним. Человек ждал одну волну, вторую, третью. Затем, когда вода уходила вниз, пробирался налево, и наконец замер возле торчащей из скалы ветки, скрутил рясу, словно веревку, и привязал один конец к ветке, а второй – к правой руке. Волна ударила еще три раза, а на четвертый человек сделал стремительный рывок ей навстречу, погрузившись в нее почти всем телом, при этом ряса натянулась, но выдержала вес Служителя. Вынырнул он с чем-то красным в руках. Обратный путь наверх дался большой ценой. Руки были стерты в кровь, на теле ныли ушибы и кровоточили бесчисленные ссадины, но он все еще был жив, стоял на твердой земле, однако недолго. Его пошатнуло, повело вправо, повалило наземь, а взгляд его, несмотря ни на что, все ещё осознанный, устремился в небо. Было не видно из-за туч, но на небосвод взошло четвертое светило мира – Пурпур. А это значит, что в общей зале Ашшура начался Карахт, традиционная трапеза, единственная за сутки, длившаяся от прихода четвертого до захода шестого светил.
Во время грозы в трапезной было больше людей, чем обычно. Все касты спускались сюда и занимали места за столами. В конце залы за узкими столами ютились Посвященные – низшая каста Ашшура, самый большой стол занимали в центре залы представители средних каст: Смотрящие, Читающие и Хранители Архива. За столом, во главе, восседала высшая каста Настоятелей. Но был ещё один стол. Он стоял перпендикулярно остальным и был также сервирован, как и остальные, однако за ним никто не сидел. Это был стол Старейшин. По меньшей мере последние шесть
СКАЧАТЬ
