Легенда о сепаратном мире. Канун революции. Сергей Мельгунов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Легенда о сепаратном мире. Канун революции - Сергей Мельгунов страница 26

СКАЧАТЬ в «поленья», – свидетельствовал мин. вн. д.), угашают последние остатки подъема первых месяцев войны. Идут они сплошной стеной, топчут хлеб, портят леса, луга. За ними остается чуть ли не пустыня, будто саранча прошла, либо тамерлановы полчища – железные дороги забиты, передвижение даже военных грузов, подвоз продовольствия скоро станут невозможными. Не только ближний, но и глубокий тыл нашей армии опустошен, разорен, лишен последних запасов. Я думаю, что немцы не без удовольствия наблюдают повторение 1812 года. Устраиваемое Ставкой второе великое переселение влечет Россию в бездну, к революции и к гибели»42. «Прямо чудовищно все, что происходит, – возвращается к беженскому вопросу через несколько заседаний Кривошеин, – как будто люди нарочно делают все, чтобы погубить Россию, затянуть ее в бездну. Ни один народ не спасался собственным разорением»43. Штабы потеряли способность рассуждать и давать себе отчет в действиях», – подводит итог Поливанов… «Надо просить Государя вмешаться в это безобразие – заключает Щербатов44.

      Необходимость обращения к верховной власти, как ultima ratio, становится обычным аккомпанементом к речам и резолюциям Совета министров. Первое заседание 16 июля (с него начинаются записи Яхонтова), на котором военный министр прорекламировал свое «отечество в опасности», запротоколировало слова Поливанова: «Печальнее всего, что правда не доходит до Е. В. Государь оценивает положение на фронте и дальнейшие перспективы только на основании сообщений, обрабатываемых Ставкой. И наша… обязанность, не откладывая ни минуты, умолять Е. В. немедленно собрать под своим председательством чрезвычайный военный совет (генералов и министров)… Мера эта обуславливается не только военной необходимостью, но и соображениями внутренней политики, ибо население недоумевает по поводу внешне безучастного отношения Царя и его правительства к переживаемой на фронте катастрофе». Совет Министров постановил представить Государю «единодушное ходатайство правительства».

      По записям Яхонтова «общее возмущение» вызвал в Совете проект Ставки о наделении землей наиболее отличившихся воинов45. 24 июля Кривошеин докладывал полученное им от ген. Янушкевича письмо «совершенно исключительного содержания». Начальник штаба писал, что русским солдатам чужда мысль «драться за Россию»; тамбовец готов грудью стоять за Тамбовскую губернию, но война в Польше ему чужда, и поэтому солдаты сдаются во множестве в плен; русского солдата нужно имущественно заинтересовать в сопротивлении врагу, поманив его наделением землей под угрозой конфискации ее у сдающихся в плен и т.д. «“Героев надо купить”, по мнению ближайшего сотрудника вел. кн. – негодовал Кривошеин, увидевший здесь лишь обычное ««alibi», желание отвести от себя «ответственность за происходящее». – Необычайная наивность или, вернее сказать, непростительная глупость письма нач. штаба Верх. Главнок. приводит СКАЧАТЬ



<p>42</p>

Эта вера в «непобедимость нашу при оборонительной отечественной войне, когда и время и пространство и самые черты нашего народного характера… должны нас спасти от превосходного по культуре нашего врага», была столь сильна в Ставке, что заражала и кн. Кудашева, который писал об этом Сазонову. Несмотря на выраженные в Совете министров скептические суждения, граничившие в устах Кривошеина с издевательством над теми quasi патриотическими формами, которые принимала «отечественная» война (в «Русск. Вед.» писатель Козловский одновременно показывал логическую бессмыслицу инсценировки «1812 года» в польских губерниях), Горемыкин, открывая Гос. Думу в годовщину войны, взял эту тему исходным пунктом для своей речи.

<p>43</p>

Как должно было отразиться во время войны беженство на общем транспорте, видно уже из того, что в сентябре беженцами было захвачено 115 тыс. товарных вагонов.

<p>44</p>

Ген. Данилов, исходя из преимуществ России в «отечественной» войне, в самые критические моменты высказывал Кудашеву оптимистическую уверенность в окончательной победе, если только «не будет революции». Сам верховный главнокомандующий поразил своим спокойствием председателя Думы. На вопрос Родзянко: «Что вы так спокойны?» вел. кн. сказал: «Я к этому приготовился, я еще в январе говорил, что не могу воевать без снарядов, без винтовок и без сапог».

<p>45</p>

Курьезно, что сам Кривошеин косвенно явился источником, откуда Ставка почерпнула свой мудрый проект. В письме Царя 8 апреля значится: «Прибыл Кривошеин и высказал Н. в моем присутствии разные соображения насчет мер, которые могли быть приняты для вознаграждения офицеров и солдат, уходящих из армии по окончании войны, кто отличился, кто получил увечья и вообще всех раненых. Отличные соображения, которыми я поделюсь с тобой дома». Как видно из воспоминаний Поливанова, этот вопрос обсуждался в Совете министров 3 марта и 17 апреля 15 г. и вновь на заседании в Царском Селе 24 июля. Идея находила отклик вовне – так в защиту населения землей «героев войны» выступал в «Нов. Вр.» проф. Мочульский, а позже Шульгин.