Хрестоматия Тотального диктанта от Быкова до Яхиной. Дина Рубина
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Хрестоматия Тотального диктанта от Быкова до Яхиной - Дина Рубина страница 14

СКАЧАТЬ изнанка их становится серой и по ней, вместо ос, ползают мухи.

      Так смотрелась вчерашняя моя деревня: будто кто-то вычерпал из нее медовую мякоть августа и остались серость и последние мухи на ней.

      Все умерли. Кто не умер, того убили. Кого не убили, тот добил себя сам.

      Сестер несколько раз ударило об углы и расшвыряло далеко.

      Осталась бабушка, и Орхан с русской женой, которая пила, и за то Орхан ее ежедневно бил.

      Огороды, которые, казалось, еще недавно бурлили под землей живым соком, стих ли и обросли неведомой травой. Не громыхала бодрая картошка о дно ведра.

      Мы въехали на моей белой «Волге» в деревню, мы двигались в поднятой нами пыли, странные и непривычные здесь, словно на Луне.

      Бабушка даже не всплеснула, а вздрогнула усталыми руками, встала нам навстречу, сморгнула слезу, улыбнулась.

      Она впервые видела мою жену. Они сразу заговорили как две женщины, а я молчал и трогал стены. – Бабий труд не заметен, – сказала бабушка жене.

      «Бабий труд не заметен», – повторил я себе и вышел на улицу с сигаретой.

      Вот это построил дед: забор, сарай, крыльцо, дом.

      Картины в доме нарисовал отец: на них – дед, дом, луг, сад.

      Расколотое на несколько частей, но еще живое бабушкино сердце – вот упорный мужицкий труд.

      Не двигаясь и не суетясь в редкие мгновения, когда можно было не двигаться и не суетиться, вкушая малую сладость, она прожила огромную жизнь, оглянувшись на которую не различишь земным взглядом и первого поворота, за которым тысячи иных.

      Мы не сумели так жить.

      – Баба служит, а мужик в тревоге живет, только прячет свою тревогу, – слышал я тихий бабушкин голос за неприкрытой дверью. – Бабью жизнь мужику не понять, нас никто не пожалеет. А нам мужичью колготу не распознать.

      – Колготу? – спросила моя жена.

      – Колготу, суету, муку, – пояснила бабушка.

      – Баба в служенье живет, а мужик в муке… Или только мои такие были, не знаю, – вздохнула она и умолкла.

      Мы вышли с женой из дома и спустились к реке. Прошли через едва живой мосток и поднялись на холм. С холма была видна огромная пустота.

      «…И солнце болит и держится косо, как вывихнутое плечо…»

      Я произнес это вслух.

      – Что ты сказал? – спросила жена.

      Я смолчал. И она спросила меня снова. И я снова смолчал. Что мне повторять всякую дурь за самим собой.

      Жена сидела недвижимо, очарованная и смертно любимая мной.

      Подожди, я сломаю и твое сердце.

      Мы возвращались, когда начало вечереть, я шел первым, и она торопилась за мной. Я знал, что ей трудно идти быстро, но не останавливался.

      У реки я присел на траву. Неподалеку стояла лодка, старая, рассохшаяся, мертвая. Она билась о мостки, едва колыхаемая, на истлевшей веревке.

      Я опустил руку в воду, и вода струилась сквозь пальцы.

      Другой СКАЧАТЬ