Хотя мне и самому странно в разговоре о поэте углубляться в философско-теоретические дебри, деваться просто некуда; если читателю неинтересно, пусть пропустит этот абзац. В самих крушениях, катастрофах, катаклизмах, наверное, не много поэтичного – больше драматического и трагического; но захватывает и потрясает то, что становятся видны какие-то фундаментальные свойства человеческого разума (а может быть, и мироздания), которые кто-то попытался отменить или не заметить. Жил-был традиционный «марксистский» диалектический материализм. И вдруг… диалектика материализм съела. И тогда понятно стало это лобанцевское «не знаем». И теперь странно, что философы не замечали (или нельзя было замечать?) неизбежности такого поворота. Если мир по природе диалектичен, то в каждой вещи борются две противоположности. Одна из них господствует – и эта вещь существует. Но вот всё переворачивается, вторая из противоположностей побеждает и уничтожает первую, на месте которой рождается что-то новое, и перед нами уже принципиально другая вещь, – и так далее. Если в философии (как нас учили) происходит борьба идеализма и материализма и материализм господствует, то диалектика просто не даст ему долго жить: она перевернет ситуацию вверх тормашками. Но измы измами, а нам-то что теперь думать об основе мироздания? Ведь она-то не переворачивается от всех этих манипуляций с понятиями. Может быть, в действительности существует колесо причин и следствий, а каждый философ видит ту часть колеса, где он оказался в силу жизненных обстоятельств? Если ты рос в царской семье, где достаточно пошевелить бровью, и тут же находятся исполнители твоих желаний, – тогда ты будешь думать, что первична идея. Если ты вынужден был горбом добывать хлеб насущный – то всю жизнь будешь отстаивать материализм. А кто оказался между этим крайними точками, те будут исповедовать разные формы дуализма. Словом, любой «изм» – результат близорукости, поэтому дополнять друг друга они могут, а вот бороться и побеждать – это только в масштабах научной или общественной грызни.
Поэма «Оправдание Сальери» – пример художественной реализации диалектического принципа. Она почти вся построена как монолог Сальери – сначала (главы I и II) в диалоге с Моцартом, затем, после его смерти (глава III) – во внутреннем разговоре с самим собой. Одно из ключевых слов поэмы – свобода: именно понятие свободы творчества, его развитие в личности лобанцевского Сальери – вот главная интрига поэмы. Лобанцев исходил из той версии, что Сальери никого не отравлял, о чём говорит эпиграф к третьей главе: «Моцарт… умер естественной смертью в результате хронического заболевания почек – уремии (Из медицинских исследований)».
Если перед нами злодей (а «гений и злодейство – две вещи несовместные», – сказал А. С. Пушкин), то с ним всё ясно. Если же нет – то разговор только начинается.
Лобанцев и музыка
Развитие творчества Сальери, по Лобанцеву,
СКАЧАТЬ
