Проклятый род. Иван Сергеевич Рукавишников

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ то он и сороковой день. Мытарства кончаются. Душе свобода. А папаша в ночь скончался. Теперь как раз. Ты бы…

      И оборвал нить слов своих Доримедонт. Макар на кровати своей заворчал непонятное. Голос-говор злой. Голову с подушки приподнял. Глаза закрыты. Лицо круглое. Со сна красное. Нос красивый, отцовский, с круглой горбинкой, ноздри раздувает. Открыл глаза Макар. И сразу они, как птичьи глаза, по комнате забегали. Будто и не спал. А по тихой комнате лампадный свет, как загнанный зверек, бегает. Оживет – все кругом обежит. Замрет – где-то за углами таится.

      – Это вы, что ли, тут разговариваете?

      Голос Макара громкий, не ночной. Под подушкой пошарил. Часы поймал. К уху приложил. Вглядывается. На лампадку на вздрагивающую сердитые взгляды мечет.

      – Дормидоша! Дормидоша! Не спишь?

      – Чего тебе?

      – Лампадку поправь. Еще погаснет, опять навоняет. Чего эта дурра Домна смотрит. Или загаси, что ли.

      – Сейчас. Зачем гасить.

      Взвизгнула койка. Выпрыгнул Доримедонт. Босыми ногами в пол бьет. Зашипело, затрещало. Вот ровным огнем лампадка поет, святые иконы радует. И стенам приятно. Доримедонт опять под одеялом. Ново-старый сон предвкушает, обожженные пальцы наскоро слюнит.

      А Макару спать расхотелось.

      – А Сема спит? Ты, Сема, спишь?

      А сам волосы приглаживает. Волосы светлые-светлые. Как спелый овес. Причесываются-припомаживаются они бабочкой. Такая мода. За ночь, за сон бабочка чуть растрепалась. Будто побывала в ладонях у детей. Макару досадно, что нет зеркала. Встать лень. Дормидоше сказать стыдно. Приглаживает. А тут Семен говорит. Тихо так:

      – Не сплю. Не спится мне.

      – Вы о чем разговаривали? И чего по ночам болтаете? А, может, интересное что? Про тетю Сашу?

      – Нет. Так.

      – Мы про сороковой день.

      – Что про сороковой день?

      – Тоска. Вот что.

      Это Семен.

      – Какая тоска? Очень вы папашу любили! Знаем.

      – Да мы не про то.

      Это Доримедонт. И голос его сонно-далек. А Макар говорит:

      – Вот что. Когда же завещание? Ты, Сема, вчера с Рожновым говорил. Чего тянете? Мне Михайлов вчера говорил: вы, говорит, затянули. Так, говорит, нельзя.

      – Нет. Ничего. Успеем.

      Это Семен. И в бессонном голосе его злоба. Чуть.

      Но Макар не знает красоты напевов души. Он слышит слова. Но Макар не только слышит слова. Он их видит. Видит написанными на бумаге. У Макара хороший почерк. Отставая от товарищей в науках, как и братья, в Москве он удивлял всех способностью выводить буквы почти с правильностью чертежника, но быстро. Буквы отдельно. Четко, красиво. Штрих и нажим – все на месте. И всем братьям приятно, что Макар такой искусник.

      Макару захотелось опять спать. Повернувшись лицом к стене, пробормотал:

      – Что же вы? Спите, что ли?

      Лампадой успокоенные, стены молчали, впитывая в себя притворно-искреннюю тихость Семена и настоящий сон Доримедонта. Сон-грезу.

      Между сном и сном скучно СКАЧАТЬ