Проклятый род. Иван Сергеевич Рукавишников

Чтение книги онлайн.

      – Как ушей своих.

      – Здесь погибай, зеленая лошадь.

      Это Васька злобствует на судьбу.

      – Чем же я провинилась, барышни? Только и вам трудно будет спервоначалу. Привыкши.

      – Нет. Решили уж. Оставайся. Скучно будет. Новую жизнь начинаем. Так пусть уж все новое. А от тебя домом пахнет.

      – Уж и скажут. Каким таким домом пахнет? От меня духами вашими пахнет. Вся дворня дразнится.

      Растолковывали, смеялись, Васька язык высовывал, над зеленой лошадью издевался. Утренне-солнечные стены пахли девичьими снами и весело улыбались, шептали:

      – Скоро, скоро весна придет.

      А лики в божнице в угловой что-то темны. Или потому это, что издавна вобрали они в себя скорби глаз человеческих. От прабабушки иконы. А кто она была, уж и забыли все. И когда.

      И Любовь с Анной, когда веселы, на иконы не взглянут. А часто по ночам обе глядят, друг дружку не видя. И однолико-скорбны думы их тогда. Будто что-то неразумное и, как судьба, сильное, будто что-то скучное, желтое, как Фенино лицо, когда та будет в гробу лежать. И помолятся ночные сестры без слов. Страшна словесная молитва: вдруг не того попросишь, а оно и сбудется. И плакаться не на кого. Помолятся сестры и уснут. Засыпая, обе душами шепчут:

      – Пусть хорошее случится. Пусть хорошо нам будет.

      Проснутся утренние сестры, в глаза друг дружке взглянут, улыбнутся. О будущем молча побеседуют. А потом и словами. И о разном помечтают. Ни плохого, ни страшного на путях жизни найти не могут.

      – Только бы не скука эта.

      – Да, уж хуже не будет.

      Замуж выходят сестры. Любовь, старшая, за Брыкалова. Мануфактурное дело в Москве большое. С братьями. У Брыкалова осанка солидная, сюртук на нем длинный. Влюблен – не влюблен, а смотрит ласково. Усы белокурые, пушистые, большие. Руками чинно поводит. Слов в меру знает.

      А про Шебаршина, про Аниного жениха, Феня говорит, пальцы свои желтые целуя:

      – Не жених, а картинка.

      У Кузьмы Кузьмича Шебаршина в Петербурге завод какой-то. Слышно, денег много. Ходит – ноги не связаны. Разговор обо всем. Приехал на Волгу, говорили о нем:

      – Петербургская штучка.

      – Да, они, заводчики, калачи тертые.

      – Ума достаточно.

      – Да и капиталу тоже.

      – Да, уж это тебе не Сампсонов.

      Обручены сестры. Без торжества: траур. Женихи требовали. По делам уехали. Так спокойнее.

      А про тех, про других женихов, уж и не слышно. Говорит Анна:

      – А я, Люба, в Кузьму влюблена. Не веришь?

      – Да уж верю, Аня.

      Горюет вдова железного старика. Сердце ее по ночам разрывается. Любит она Корнута. Младшенького своего. Вот ведь девять их с дочерьми. Живы бы все остались, было бы тринадцать. А кого любит? Люба с Аней ближе были. Но то давно. Ну, Семен тоже доныне почтителен. На него с Макаром надежды материнские полегли. Стариком-главой бессловно отмечены. Но Макара не полюбишь. СКАЧАТЬ