Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала. Игорь Сирица

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ несколько раз пересекал линию круга и входил внутрь его. Для защиты своего права и справедливости мне надобно было обратиться к станичному атаману, то есть к своему отцу. Я, конечно, на это не решился и получил 2-й приз – газыри к черкеске. К сожалению, эти скачки омрачились несчастным случаем: один из казачат старшей группы упал с лошади и получил сотрясение мозга.

      Я еще с детства был очень уравновешен – имел спокойный характер, быть может, потому, что был сыном старого отца? Когда я родился, ему было 57 лет. Ни шалуном, ни проказником я не был. Вероятно, поэтому я и не помню, чтобы меня наказывали. Я рос как трава в поле: как уже раньше было сказано, никто не насиловал мою самостоятельность, почему окружение имело на меня большое влияние. Каково же было это окружение? Мой отец был в то время единственным офицером в станице, да еще и дворянского происхождения, поэтому для окружающих меня (вне нашей семьи) среды я был паныч – барчук, и это создавало для меня особое положение. Но я этим никогда не гордился, да и не пользовался. Наоборот, я чувствовал интуитивно, что это мое положение накладывает на меня особую обязанность – быть на высоте. Ища какой-то дружбы, меня невольно тянуло в народную массу: моими товарищами по игре в лодыжки39, в рыбной ловле и других забавах были детишки соседних домов (без различия, казак ли он или иногородний), а моим закадычным другом был сын нашего мельника. В зимнее время, когда устраивались кулачные бои – шла «кунавина» на «матню» (одна половина станицы на другую) – на левом фланге общего строя дрались ребятишки. Там был и я. Везде я был своим: на конюшне, в кухне, на маслобойне, в табуне. Повсюду встречал простое, сердечной отношение к себе. В глубокую осень, когда нога тонула в грязи почти до колена, рабочие с маслобойни брали меня к себе в гости, со смехом они носили меня на своих спинах или шее. Там в обеденный перерыв меня угощали мелко нарезанной, почти не мытой, но пожаренной на свежем, только что из-под пресса, ароматном подсолнечном масле картошкой. И как это было вкусно!

      Я очень любил обедать на кухне вместе с рабочими, где наслаждался кандёром40, затёркой41, галушками. А дома за обедом сидел в унылой, скучающей позе перед наполненной тарелкой ароматного куриного супа или перед аппетитно выглядевшими розово-желтыми сырниками, залитыми свежим сливочным маслом и сметаной.

      – Что же ты не ешь? – обращалась ко мне с досадой мама. – Ты опять там налопался галушек?

      Как-то в день моих именин работники, обедавшие на кухне, напоили меня пьяным, конечно, не умышленно, а, просто, не рассчитав моих способностей к алкоголю. Впрочем, переполнила мой хмель не выпитая с моими друзьями на кухне водка, а чихирь42, который я пил уже дома. И я до зрелого возраста не мог видеть этого вина.

      Эта среда, естественно, меня грубила, принимая во внимание слишком уж нежно-женское влияние в моем раннем детстве. СКАЧАТЬ