Свет мой. Том 1. Аркадий Алексеевич Кузьмин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ребятушки, не огорчайтесь.

      – А сто сейчас? – Нелюбин, старшина второй статьи, не выговаривал букву «ч». – Труба?

      – Ералаш. Свои не брать! Свои не брать!

      – В ералаш, говорят, можно со всего ходить.

      – Ах, ход мой?

      – Да.

      – Мой?!

      – Да, твой, парнишка.

      – Ну, король сел.

      – Пока воздержусь.

      – Что там – трефа?

      – Козырнули. Козырнули.

      – Я почему и сказал: своих бейте всегда.

      – А-а, сто ты, Иван, делаешь?

      – Что я делаю? С бубей я пошел.

      – Ой! Ой! Ой! Мой Ванюшка…

      «Дорогой! Милый Антон! – перечитывал Кашин найденное среди бумаг письмо Пчелкина. – Нет мне оправдания, и я их не ищу. Твои письма – моя молодость.

      Ах, дорогой мой! Мне важны не слова, а сама бумага, запах, вещь, к которой прикасался человек. Душно мне, мне всю жизнь душно. Радость милая, где ты? Всю жизнь жду… Жду, не хотелось бы писать тебе, зачем? Ясно и так. Дорогой мой, я прожил вроде много лет, а все кому-то и что-то должен, страшно, я боюсь жить! Я все должен. Внешне мы вроде такие же как все; да такие же, конечно, мы не исключение. Я понимаю: о многом ты спрашиваешь, я о деле не могу говорить и хочу да не могу. Какие у нас дела? Жить, понимаешь! Все так называемые «страдания», «дела»… Какие дела? Я не понимаю. Я их не умею делать. Все, все я понимаю: и поэтику, и «муки» понимаю; это и должно быть, и это все, все придет, пройдет и останется чистота. А «должен», «обязан» тоже будут, только цена им будет другая. Переоценим – дело времени. О многом говорить рано, не время; это – не двусмыслица, а просто некоторое само приходит с возрастом. Понять сухо, разумом можно, а трогать не будет.

      О многом я хотел бы говорить, да без жеста и лица ничего не скажешь».

      Рядом неугомонно картежничали товарищи:

      – Нет, сегодня я ничего не соображаю – хожу не с той.

      – Трефа? Я теперь буду держать…

      – Ты же сдавал, Ванюшка.

      – Нет, он козыри назнасал.

      – О-о, как хорошо! Все дали? Все дали. Все больше не дадим ему.

      – Я не уверен.

      – Это мы возьмем. Это мы возьмем. А это – отдаю.

      – Раз-два-три.

      – У тебя ничего нет, салага?

      – Нет. Чист.

      – Ссытай! Ну, сто же? Перессытывай!

      – Сто пятьдесят, сто восемьдесят шесть…

      – Постой. Может, вторая взятка была?

      – Ну, молодежь зеленая! Кто сдавал? Бетховен?

      Кашин развернул другой оборванный по краям нестандартный лист письма Пчелкина с прыгавшими строчками, стал дочитывать.

      «На днях был в Москве, зашел к своим друзьям. Посмотрел выставку Всесоюзную и еще что-то в Третьяковке. Сейчас там нет ничего: ни Врубеля, ни Нестерова; Коровин, Серов зажаты; зато много Маковского, Шишкина. «Новое СКАЧАТЬ