Культурология. Дайджест №1 / 2013. Ирина Галинская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Иванова, как и для «ясновидца духа» Достоевского, снималось в органическом переходе одного в другое, переходе, который находил обобщение в акте «зиждительного умирания». Такой акт был сердцевиной эллинской религии страдающего бога, и Иванов, справедливо именованный А. Белым «экстрактом культуры», был глубоким знатоком дионисийского культа, где зеркало бога «страстей» и «печальных празднеств» – образ его становления в инобытие134. Иллюстрируя дионисийский экстасис, Иванов писал:

      Бог кивнул мне, смуглоликий,

      Змеекудрой головой.

      Взор обжег и разум вынул,

      Ночью света ослепил

      И с души-рабыни скинул

      Все, чем мир ее купил.

      И в обличье безусловном

      Обнажая бытие,

      Слил с отторгнутым и кровным

      Сердце смертное мое 135.

      Стихи, посвященные Дионису, – ключ к творчеству не только Достоевского, но и самого Иванова, его жизненному и художническому самоопределению. Без них не понятны ни «Кормчие звезды» с их эпиграфом – дантовской перифразой мифа Платона о пещере:

      Poco potea parer li del di fuori:

      Ma per quel poco vedev’io stelle

      Di lor solere e piu chiare e maggiori.

Dante, Purg. XXVII

      Немногое извне (пещеры) доступно было взору;

      но чрез то звезды я видел ясными и крупными необычно.

Дант;

      ни «Speculum speculorum», ибо поэзия Иванова – это «оживление» древнего мифа, и в этой творческой интенции поэта-символиста необычайно важной для него была платоновская традиция. В основе мифологических представлений греческого мыслителя о жизни Вселенной лежали реальные астрономические феномены: прецессия, эклиптика, солнцестояние, равноденствие… поскольку «античная философия, – отмечал, например, А. Чанышев, – возникла как часть астрономии, в системе рассуждений о небе, о Земле как части неба»136. При этом античный мир не знал границы между астрономией и астрологией, так как идея единства всего сущего была совершенно органичной для античного мироощущения: познание человеком космоса означало познание им своего места и своей судьбы в божественном универсуме.

      Именно здесь коренилось обоснование Ивановым идеи ознаменовательного искусства, которое трактовалось им как чувствование реального бытия вещи, преодолевающее чисто миметическую способность художника. Об этом Вяч. Иванов писал в статье «Две стихии в современном символизме»: «Поскольку идеи Платона суть res reallissimae, вещи воистину, он требует от искусства ознаменования этих вещей, при котором случайные признаки их отображения в физическом мире должны отпасть, как затемняющее правое зрение пелены, т.е. требует символического реализма»137.

      Но для Платона в высшей степени была характерна «диалектика мифологии»138 (А. Лосев). Так, в платоновском «Тимее» структура мироздания определяется двумя взаимообратными движениями: эклиптическим и экваториальным. СКАЧАТЬ