Целую руки матерей (сборник). Расул Гамзатович Гамзатов

Чтение книги онлайн.

      В горах джигиты ссорились, бывало,

      Но женщина спешила к ним и вдруг

      Платок мужчинам под ноги бросала,

      И падало оружие из рук.

      О женщины, пока в смертельной злости

      Не подняли мечей материки,

      Мужчинам под ноги скорее бросьте

      Свои в слезах намокшие платки.

      Слеза, что по щеке твоей стекла,

      Речь обретя хотя бы на мгновенье,

      Наверно б, строго упрекнуть могла

      Меня в моем невольном появленье.

      Твоей косы поблекшей седина

      Не может и не хочет скрыть упрека,

      Давая мне понять: моя вина,

      Что пряди стали белыми до срока.

      Родная, не тумань слезами взгляд,

      Жизнь не одними бедами богата,

      Тебя прошу я, оглянись назад,

      Ведь было много светлого когда-то.

      Во имя прошлого, всего, что свято,

      Прости меня, хоть я и виноват.

      В далеких странствиях написанные мной

      Стихи сжигаю я теперь без сожаленья.

      И вот сквозь дым плывут в нечеткости ночной

      Два женских облика, два лика, два виденья.

      Одна из женщин ты, которой рядом нет,

      В другой же – облик всех, кого встречали взоры.

      Ты – столб опорный, ты – очаг: тепло и свет.

      В других же воплощен мир, что лишен опоры.

      Вертись, крутись, как мяч, мир – с холодом,

      с жарой, Крути материки и облики в пространстве.

      Снег – на одной горе, дождь – над другой горой:

      Таков подлунный мир в своем непостоянстве…

      О милая, когда пред взором в некий час

      Вдруг облики встают, и лица, и блужданья,

      Смеется всякий раз слеза, что пролилась,

      А смех не отличить от горького рыданья…

      Ее лицо изрыто морщинами глубокими —

      По ним, по ним когда-то бурлила жизнь потоками.

      А волосы на темени – травинками качаются,

      Такой трава становится, когда пожар кончается.

      Опущенные веки она поднять не в силах —

      Старается, бедняжка, но тяжкий холод – в жилах.

      Шепнуть мне что-то хочет, пока я жив и молод,

      Но губ разнять не может – такой сжимает холод.

      Твои худые руки в моих ладонях, мама,—

      Как два листочка в глуби широкого кармана,

      Как два листка опавших, прозрачных, легких, чистых,

      Как в крапинках, в прожилках два листика пятнистых

      Стою у изголовья. Вокруг прозрачной мамы

      Висят сынов портреты – струится скорбь за рамы

      Но мама их не видит… И вот глядят из тени

      Очки, которых мама уж больше не наденет.