Подарок фюреру, или В будущем году – в Аушвице! (сборник). Александр Тавровский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Геббельс в блестящей форме гауляйтера Берлина, слегка приволакивая больную ногу, пошел к трибуне, перед ним, то вздыбливаясь, то проваливаясь в бездну, бушевала материя в ее первозданном виде. Зал был непредсказуем, как сумасшедший с бритвой. Но одно Геббельс знал точно: в нем не было ни одного врага рода человеческого – ни одного еврея. И одно это уже окрыляло.

      Как-то Фритцше спросил его: почему только евреи, по мнению шефа, являются врагами Рейха? Разве французы или русские менее опасны? Не раздумывая «маленький доктор» выпалил:

      – И французы, и русские легко внушаемы. Они давно оказались бы под влиянием нашей пропаганды. Но только не евреи. Евреи – никогда.

      На трибуне Геббельс чувствовал себя неуязвимым. Трибуна скрывала его мизерный рост и пораженную остеомиелитом левую ногу, возносила над толпой. На трибуне Геббельс был как на пьедестале. Его аскетическое лицо, темные пронзительные глаза, тщательно зачесанные назад каштановые волосы, на этот раз скрытые под форменной фуражкой, производили впечатление не только на женщин, которые находили Геббельса задумчиво-очаровательным.

      Все это он отлично знал. За годы непрерывных выступлений перед орущей, беснующейся толпой, прежде враждебно-неуправляемой, а после прихода Гитлера к власти – дружественно-покорной, он досконально изучил не только ее, но и себя самого. Толпу он презирал, себя боготворил.

      И сейчас, стоя на трибуне, в перекрестии трех гигантских свастик, прямо под транспарантом «Тотальная война – самая короткая война!», Геббельс ощущал себя древним германцем в Тевтобургском лесу, которого можно убить, но победить нельзя.

      Он начал говорить, не дожидаясь тишины, под неистовые вопли, топот ног, спорадические всплески аплодисментов. Но его голос с мелодичным рейнским акцентом, усиленный множеством динамиков, разбросанных под крышей зала, был слышен и сквозь рев толпы. И те, кто уже слышал его не раз, удивленно переглядывались. Это был совсем другой Геббельс. Это был не его яркий, четкий, проникновенный голос, и то, что он говорил, отличалось от прежних умных, красиво уложенных фраз.

      На трибуне стоял спокойный, умудренный жизнью человек, пришедший поговорить по душам с соотечественниками. Им казалось, что Геббельсу глубоко наплевать, будут ему аплодировать или нет. И когда он сказал: «Сталинград был и остается тревожным знаком судьбы германскому народу!» – в зале наступила тишина.

      Геббельс признал катастрофу немецкой армии под Сталинградом. Слушая его, немцы впервые начали понимать, что «Дранг нах Остен!» – не шокирующее театрализованное представление, а битва не на жизнь, а на смерть. Он не стал жалеть нежные чувства своих слушателей, когда безо всякого пафоса, сухо, почти протокольно констатировал «серьезный военный кризис на Востоке».

      – Всему виной дьявольские происки злобных еврейских сил, – убежденно заявил он, понизив голос до зловещего шепота. – Это они вознамерились поссорить Германию со всем СКАЧАТЬ