Целуя девушек в снегу. Альберт Светлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на второй этаж, где располагалась комната матери и ребёнка, непосредственно на полу часто устраивался очередной замызганный нищий. Перед ним могла валяться затасканная шапка—ушанка или консервная банка с мелкими монетками. На каждую брошенную ему денежку, заросший грязью человек крестился, бормоча слова благодарности и, склоняя вниз голову с засаленными волосами. Такой же бродяга, обычно, дежурил и у туалетов, распространявших по зданию вокзала ни на что не похожую аммиачно—хлорированную вонь. Эти побирушки не имели, до поры, до времени, в давно немытых руках, написанных с ошибками картонок, с текстом, начинающимся со слов: «Памагите. Сгарел дом» и т. д. Картонки появились двумя годами позже и, по—моему, несколько увеличили количество собираемых денег. Одно дело, если перед тобой сидит непонятно кто, без судьбы, без истории, и совершенно другое, когда ты готов сопереживать надписи, пусть и выдуманной, про операцию, про сгоревший дом, или, банальному: «Бежал из Таджикистана/Узбекистана/Чечни». Особенно, на первых порах, поражали просящие милостыню женщины с двумя или тремя детьми. Они сидели молча на холодном асфальте в любую погоду, не заглядывая вопросительно никому в глаза, или наоборот шатались по привокзальной площади с протянутой рукой. Им подавали, стараясь поспешно удалиться с бередящим душу чувством вины, их старались не замечать, заранее обходя стороной, отворачиваясь. А они продолжали, глядя в землю, с надеждой шарахаться от одного прохожего к другому, сипло, простуженно хрипя: «Подайте, Христа ради!». Потом к ним привыкли и совсем перестали обращать на них внимание. То ли примелькались, то ли сознание вины притупилось, задавливаемое цедимыми сквозь зубы словами: «Нам бы кто помог!»

      Ещё одним непременным атрибутом привокзальной жизни того периода являлись ярко одетые цыганки с цигарками и выводком смуглолицых, плохо одетых детишек, в некоторых случаях довольно удачно обиравшие доверчивых лохов. Берясь за обработку клиента дешёвым подходцем: «Дэвушка/ жэншина/ мущщина, падскажи, как на почту проэхать», продолжали, уже в окружении сгрудившихся товарок: «Э—э—э! Такая/такой добрая/добрый, и такой нещщастный/нещщастная! Дай погадаю, всю правду скажу, красавица/красавец! Всё, как есть узнаэшь! Вот вижу, проблэмы у тэбя с родными!» и заканчивали сакраментальным: «Вах! Слюшай. Порчу на тэбе вижу. Лучшая подруга порчу наслала. Вот, возьми самую крупную свою купюру в правый рука, дай свой волос, научу тэбя, как избавиться, век помнить будэшь, век благодарить!» В итоге, доверчивый лошара уходил от них с пустой, гудящей головой, и вывернутыми карманами. А стая цыганок, каркая, словно вороны, растворялись в неизвестном направлении. Я чуть было не влип однажды в подобную историю, вовремя опомнившись, стоило речи зайти о деньгах. И сразу послал смуглолицую клушу подальше, за что оказался ею проклят, и вечером свалился со скачком гипертонии. А буквально на следующий же день непостижимым чудом выбрался СКАЧАТЬ