Поисковый запрос «Жемчужина». Повесть и пять рассказов. Владислав Корнейчук

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ до океана и района Фош-ду-Дору, взгромоздились с Петровичем на парапет.

      За маяком Фелгейраш, слева от нас, смешивались с Северной Атлантикой приносимые из каких-то медвежьих углов Пиренейского полуострова, воды реки Дору. Позади нас, сразу за набережной, принимала солнечно-воздушные ванны каменная форталеза XVI века.

      Сильная низкая волна, завершаясь обильными брызгами, иногда захлестывала подножие башни маяка, стоявшего в конце длинного мола, билась о берег. Между нами и ней на крупном пляжном песке валялось несколько равнодушных тел. Дул влажный и прохладный, несмотря на жаркое солнце, ветер…

      До моего отеля было уже рукой подать. Говорили о литературе, о жизни…

      ─ Понимаете, Архип Петрович, это было… Лучше, чем Керуак, не скажешь. Я даже наизусть помню кусок из «Дороги»: «I was a young writer…».

      ─ Красивый фрагмент, – согласился Бурунзин. – «Я был молодым писателем… хотел отправиться в путь… я знал… где-то я завладею жемчужиной…» Каждый, в общем-то, хочет только одного – получить Жемчужину…

      Бурунзин закурил очередную сигарету – океанский ветер метнул мне в лицо табачный дым.

      ─ Постоянно тогда носился с этой книгой, всем о ней восторженно рассказывал, давал читать, – вспоминал я журфак МГУ.

      Дым летел в мою сторону. Я уже давно сам не курил. Запах жженого табака был неприятен…

      Мимо проехал двухэтажный автобус пятисотого маршрута, в котором накануне вечером со мной приключился обморок.

      Торчать на пляже надоело. Петрович предложил пойти в нашу сторону. Жил он, по его словам, поблизости.

      Когда проходили очередной украшенный азулежу фасад, Петрович сказал:

      ─ Здесь я живу. Может, по рюмочке портвейна?

      В квартире Бурунзина слегка пахло сыростью. Это напомнило мне запахи отсыревшей штукатурки, подгнившей древесины, плесени, которые всегда сопровождают храмы в Браге, Авейру, Порту, Лиссабоне.

      Мы сели возле журнального столика – в метре от выходящего на набережную распахнутого окна. Между нами воцарилась уже откупоренная бутылка рубинового портвейна, в которой плескалось больше половины. Петрович извлек из какого-то скрипучего шкафчика две вместительные стопки, что-то вроде уменьшенных бокалов для виски…

      ─ Специальных емкостей для портвейна у меня нет.

      Я вспомнил, как мы пили в поезде Москва – Ленинград, когда ехали на фестиваль Ленрок-клуба, портвейн из пластмассовой канистры. Ребята постарше из нашей миитовской общаги купили где-то разливного портвейна. И мы пили его, наливая в один-единственный пластмассовый складной стаканчик. Я играл на гитаре «Бодхисаттву» Майка, а трое парней мне подпевали: «Вперед, вперед Бодхисаттва, вперед!» Какой там 220-миллилитровый ридель, заполняемый на треть!

      ─ Это может помешать оценить букет! – не удержался и съехидничал я.

      ─ Хм. – Петрович щелкнул зажигалкой у себя перед носом.

      Я СКАЧАТЬ