Марина Цветаева. Нетленный дух. Корсиканский жасмин. Легенды. Факты. Документы. Светлана (Лана) Анатольевна Макаренко – Астрикова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ фактам, но, разумеется, не меняет сути Судьбы и обстоятельств. – автор.)

      Через несколько недель после тягостного расставания с сестрой, Аля окончательно слегла. Малярийная лихорадка, плавно перешедшая в тиф, тогда едва не лишила ее жизни. Марина ни отходила от нее ни на шаг почти два с лишним месяца, а, опомнившись, едва Але стало немного легче, бросилась в Кунцево, к Ирине. Но ее встретили там равнодушными словами, что «Ирина Эфрон скончалась от слабости несколько дней тому назад»….

      После смерти Ирины многие легковесно обвиняли Марину Цветаеву в том, что она была беспечно – жестока к малышке, не занималась ею, и даже – била! В последнее, зная душу Марины и ее отношение к детям – чужим, своим, трепетное и внимательное, строго – заботливое, – тому пример: переписка с Ариадной Берг и Алиными друзьями, Ириной Лебедевой, Ниной Гордон, и другими, – поверить – невозможно! Верится больше – и сразу – в другое. В горечь безысходного одиночества матери двоих маленьких и очень больных девочек в ледяной пустыне привычных уже всем смертей, голода, безразличия.

      Безразличия из инстинкта самосохранения. Он ведь обостряется в пограничных ситуациях, как известно. Марина старалась не судить людей. Просто ее горе говорило за нее. Вот строки письма к В. А. Звягинцевой, от 7 февраля 1920 года, написанные через три дня после смерти младшей дочери:

      «… Живу со сжатым горлом, как на краю пропасти.. Временами забываюсь совсем, радуюсь тому, что у Али меньше жар, или погоде – и вдруг – Господи, Боже мой! – Я просто еще не верю!.. У меня была только Аля, и Аля была больна, и я вся ушла в ее болезнь и вот, Бог наказал.. <…>

      Другие женщины забывают своих детей из – за балов – нарядов – праздника жизни. Мой праздник жизни – стихи, но я не из – за стихов забыла Ирину, я два месяца ничего не писала! И самый ужас, что я ее не забыла, не забывала, все время терзалась и спрашивала у Али: «Аля, как ты думаешь…» И все время собиралась за ней, и все думала:" Ну вот, Аля выздоровеет, займусь Ириной! А теперь – поздно!»2

      Да, было поздно. Паек, который Цветаева получила уже после смерти Ирины, благодаря хлопотам приятелей и знакомых – сослуживцев по «Монпленбежу» – комитету, где Марина недолгое время служила переводчиком и учетчицей, не мог утешить надорванное горечью сердце матери. Но с помощью этого мизера продуктов Марина смогла уберечь Алю от смерти, поставить ее на ноги. Она часто говорила дочери:

      «Ешь. Без фокусов. Пойми, что я спасла из двух – тебя, двух – не смогла. Тебя „выбрала“. Ты выжила за счет Ирины.» Аля помнила это всегда, а Марина…

      Марина хранила все в себе, молчала, и лишь однажды, уже во Франции, в 1931 году, горько призналась Н. П. Гронскому: «У меня в Москве, в 1920 году, ребенок от голода умер. Я в Москве элементарно дохла, а все – дружно восхищались моими стихами!» Согласитесь, огромна боль, неизбывна и – незабываема, если выплескивается она, ни с того ни с сего, СКАЧАТЬ